В это время со стороны Ново-Никольского показался бегущий по деревне солдат из боевого охранения:
- Товарищ командир, немцы!
Соловьёв зычным голосом подал людям команду:
- Орудие к бою! Остальным занять оборону! Приготовить гранаты! Пулемётчики – к "Максиму"!

Полк рассыпался по обе стороны улицы, часть людей побежали в свежеотрытые окопы.

Полеонов молодчага, вместе с Кожевниковым оба кинулись к одной из своих повозок и моментом сняли брезент с "Максима". Несколько движений, и пулемёт был готов к стрельбе. Ручник Дегтярёва изготовил к ведению огня Петров. Мальков и Стенковой по другую сторону улицы залегли с ППШ. Фуражкин с ТТ пристроился за углом дома. Бойцы ощетинились винтовками в сторону восточной окраины деревни. Весь состав полка затаился за избами и заборами. Ждали худшего.

На большаке показалась вереница людей, вразнобой идущая к околице неторопливым шагом. Похоже, они никого не опасались и совсем не ожидали увидеть вооружённых бойцов за уличными заборами с обеих сторон большака. А потому опешили от увиденной картины, встали посреди большака на входе в деревню и, не разбегаясь, начали о чём-то совещаться. Они вдруг поняли, что их держат на прицеле. Но разбегаться и прятаться у заборов не стали, являясь отличной мишенью для полка.

Фуражкин подумал, что противник так себя бы не вёл. И цвет обмундирования у незнакомцев наш, защитный цвета хаки, не фашистский. Обшлага пилоток опущены на уши. Да и наши фронтовики так беспечно себя не вели бы. Обязательно пригнулись бы и кто куда, но сунулись бы к заборам и хатам с линии огня. А эти явно неопытные.

В колонне на руке подняли белый лоскут и стали им размахивать как флагом. После этого колонна тихо двинулась навстречу полку. Соловьёв из укрытия:
- А ну-ка дайте очередь вверх.
Петров, не долго думая, разрядил в небо почти треть диска. Колонна тут же повалилась оземь прямо в оттаявшую грязь большака. Прошла минута замешательства. Послышались крики "мы свои", "свои". Из лежащей в грязи колонны поднялся человек с белым лоскутом и, размахивая им, медленно и неуверенно пошёл навстречу полку. Остальные продолжали лежать на земле. Послышался голос идущего:
- Братцы, мы свои. Русские мы.
Соловьёв:
- Фуражкин, примите парламентёра.
- Петров, за мной.

Фуражкин с ТТ и Петров с ДП наизготовку выдвинулись вдоль забора. Когда до идущего осталось метров двадцать, Фуражкин приказал:

- Стой! Кто такие?
- Мы свои, из рабочего батальона. Русские.
- Кто старший?
- Был капитан Овчинников, а кто сейчас не знаем.
- Оружие есть?
- Никак нет. Оружие только у комсостава было.
- Где комсостав?
- Не знаем. Мы от Сяси отходим. У Ново-Андреево на строительстве укреплений работали. Появились немцы с танками, а наших войск ещё не было. Мы разбежались. Вот собрались по лесам 58 человек. Где остальные не знаем.
- Кто старший?
- Нет у нас командиров. Считайте старшим меня.
- Фамилия?
- Озеров.
- Возвращайтесь к колонне, прикажите всем встать и с интервалом в 20 метров по одному начать движение в нашу сторону. Мы должны видеть руки свободными. Как только каждый подходит к месту, на котором вы сейчас стоите, пусть все останавливаются и выстраиваются в шеренгу по 2 человека. Озеров, предупреждаю, двигаться по одному, руки на выпуск, без всяких неожиданностей. Иначе открываем огонь на поражение. Бойцы, все слышали?
- Так точно, - за всех громко басом ответил Полеонов за пулемётом.

Озеров вернулся к колонне, поднял людей, объяснил ситуацию. От них началось движение. По одиночке, с интервалом метров 20-22, безоружные бойцы рабочего батальона начали собираться на указанном им месте. Все шли с пустыми руками, но с сидорами за плечами. Соловьёв скомандовал громко и властно:
- Сидора на землю! Исполнять!

Уже подошедшие к месту сбора бойцы махом скинули сидора наземь. Каждый вновь подходящий делал то же самое, снимая сидор на подходе к шеренге. Наконец, последним подошёл и встал во главе шеренги Озеров. Бойцы оборванные и грязные. Обувка худая. Глаза потухшие, лица потуплены. Щёки обросли и ввалились. Безысходность, голод и беготня по лесам сделали своё подлое дело. Видно было, что им уже почти всё равно - что с ними будет.

Фуражкин:
- Равняйсь! Смирно! Вольно. Раскрыть сидора, поклажу вытряхнуть на землю. Затем пять шагов назад - шагом марш!
Бойцы засуетились, склонившись, начали развязывать узлы сидоров. После этого выпрямились и по команде Озерова попятились назад.
- Цыбенко, Камаев, Сулейманов, Ненашев, проверить содержимое! Остальным держать гостей на прицеле.
Сапёры кинулись к сидорам, бегло проверили, доложил Ненашев:
- Товарищ командир, только личные вещи. Ни боеприпасов, ни оружия нет. Харчей тоже нет.

- Так-так, они ещё и голодные, – вполголоса сказал как бы про себя Соловьёв. Но его услышали в строю:
- Так точно, товарищ командир, уже 3 суток не емши. Хоть бы по сухарю какому зажевать. Не извольте отказать, коли есть.
- Озеров, ко мне. Бойцы, продолжать наблюдение за гостями.

Озеров подбежал к комполка и вытянулся по стойке "смирно".
- Вольно. Как долго работали на укреплениях?
- Нас пригнали в район в конце сентября. Сначала работали у Ситомли, а потом отвели в Ново-Андреево. Там нас немцы и накрыли. Еле ноги унесли. Много бойцов побили.
- Понятно. Документы есть? Медальоны?
- Никак нет.
- Куда следуете?
- Сами не знаем куда. Просто пошли от немцев лесом вдоль дороги. Давеча целая дивизия по ней прошла. Куда она ушла, туда и мы двинули. Где пригнёмся, где в открытую, а недавно деревню обошли, сигали как зайцы по буеракам, там вовремя фрицев завидели. Товарищ командир, могли бы вы покормить бойцов?
- Лишним продовольствием не располагаем, но сухарями поделимся. Также спросим для вас картошки у местных жителей. Это всё, чем можем вам помочь. По дворам не ходить. Какие военно-учётные специальности у вас?
Озеров замялся:
- Ммм, можем копать и строить.
- Стрелки, пулемётчики, артиллеристы, сапёры, связисты есть?
- Никак нет, мы военному делу необученные.
- Все? А на сборах не были что ли?
- Так точно, все. На сборах не были, все из дальних деревень. Потому в рабочий батальон определённые. Лопатой да кайлом махали.

Соловьёв с явной досадой:
- Семён Никитич, да их к нам даже пополнением не взять. Что с них толку? Необстрелянные и необученные. Либо побегут при первых выстрелах, либо без выстрелов дёру дадут. Надо их в тылы спроваживать.

Соловьёв говорил без обиняков. Он на всяких насмотрелся. Иллюзий не питал. Но по беспомощному виду работяев, по оборванности и угрюмости солдат, по жалобному тону Озерова и по каким-то лишь ему ведомым неявным признакам Соловьёв не почуял подвоха в этих людях. Он им почти поверил, разве что виду не подавал. Не диверсанты они. Обычные русские мужики, волной мобилизации попавшие во фронтовую полосу на копку укреплений да загремевшие "под раздачу" при немецком прорыве. Без документов, почти обезумевшие от страха, голода и холода лесных скитаний и потерявшие всех своих командиров. Не знакомые с местностью и законами военного времени. Не умеющие воевать, без оружия и припасов. Пушечное мясо, да и только. Поставь их под ружьё, даже если бы оно, "ружьё", нашлось бы для них, проку с них не будет. Погибнут в первом же бою в две трети числом, а то и больше, если не сбегут. Жалко работных людей, они ж в своём деле получшее других будут, но в бой их необученными пускать никак нельзя. Никак. Потому самое место им в тылу, где они хоть какую-то пользу могут принесть. В тылу тоже укрепления нужны.

Выразительно посмотрел на комиссара, сделал гримасу и мотнул головой в сторону Верхнего Заозерья. Гуторов с полувзгляда понял командира и постарался смягчить:
- Так, товарищи, сейчас мы вас подкормим, а дальше вам придётся следовать в распоряжение командования армией на станцию Тальцы или Неболчи. В деревне не задерживайтесь, как только получите сухари и картошку - следуйте по большаку в сторону Верхнего Заозерья и Хортицы. Там наша часть – гвардейская дивизия генерала Андреева. Придёте в Хортицы, найдите штаб дивизии, передайте, что вас послал подполковник Соловьёв из дивизии полковника Виноградова. Это вам приказ. Просите помочь вам продовольствием и дальше двигайтесь к станции.
- Товарищ командир, а солью не богаты?
- Поищем соли для вас. Всё, следуйте к кухне.
- Товарищ командир, а бумагу какую-нить нам выправите?
- Какую бумагу?
- Документ али мандат. А то как же мы без документов? Вот вы нам поверили, а другой не поверит.

Соловьёв покачал головой:
- Нет, документ мы вам не дадим. Вы не наши бойцы, мы вас не знаем. Так что следуйте как следовали.
Обернулся, поискал глазами среди подчинённых:
- Начпрод, выдать бойцам красноармейца Озерова мешок сухарей, кисет с солью и купите мешок картошки у хозяев в деревне. Накормите на кухне горячим.
- Есть, накормить и выдать сухарей и соли.
И громче, оборачиваясь кругом:
- Остальным глаз с гостей не спускать, не расслабляться. После получения сухарей и картошки все они должны покинуть деревню.

Отойдя в сторону, Гуторов негромко сказал, улыбаясь:
- Товарищ командир, а ты заметил, как Фуражкин себя браво держал? Толковый мужик. Опыта не занимать. Орёл!
- Да, вижу, вижу. У меня все орлы! Нам бы медведей и быков ещё не помешало заиметь. Фигурально выражаясь.

У Фуражкина была поначалу мысль выпросить у командования разрешение о включении оборонцев в состав роты. Кому-то же надо копать траншеи и укрепления? У этих навык есть. Но рациональный ум лейтенанта быстро заглушил её. Чем кормить ораву пополненцев? Где взять оружие и боеприпасы на всех? Можно ли быть уверенным в боевых качествах новоприбывших? На своих совершенно точно уже можно положиться, а на оборонцев? Глядишь, чего доброго, выкинет кто-нибудь какой фортель, греха не оберёшься. На все свои вопросы Фуражкин ответил отрицательно. А раз так, то незачем рисковать жизнями своих проверенных бойцов и незачем теребить командование. Пора собираться в разведку.
- Товарищ Полеонов, я приказал приготовить двух лошадей для разведки. Не забыли?
- Никак нет, товарищ командир, лошади готовы.
- Красноармеец Бирюков, составьте мне компанию в разведке. Возьмите ППШ.

Светлого времени ещё было достаточно. Лейтенант с Бирюковым взобрались на лошадей и тронулись в путь на Верхнее Заозерье. Выгоды для обороны у Рапли он не увидел. Никакого пригодного для обороны рубежа или дефиле, на взгляд Фуражкина, здесь так и не нашлось. Не зацепиться. Ловушку не устроить. Бой не дать. В любом месте противник по лесу обойдёт всякий тутошний заслон. А уж такой малый, как у полка, тем более. Если не навалятся с фронта, то возьмут в кольцо. Рельеф здесь не помощник. Что ж, придётся искать в сторону Верхнего Заозерья и Хортицы, авось, что там отыщется.

Фуражкин был уверен в том, что немцы будут дожимать свой ударный кулак на восток для захвата Тихвина. Такой прорыв от Волхова, что они совершили, не может не иметь в качестве основной цели перехват последней железнодорожной линии, снабжающей Ленинград. Ну, а потом, если захватят его? Его боевой опыт подсказывал ему два варианта. Во-первых, противнику нужно обеспечить клин прорыва с юга - со стороны, где в наших руках ещё одна железная дорога и где возможен подвоз войск, которые могли бы подсечь вражеский клин. Для этого неминуемо движение войск фашистов по той самой дороге, на которой единственной войсковой частью, пусть и в сильно усечённом виде, являются остатки 1007-го полка и где-то дальше, неведомо где для Фуражкина, - гвардейцы Андреева.

Второй вариант действий противника лейтенант видел в соединении немцев с финнами для создания нового кольца окружения вокруг Ленинграда и всех войск, сражающихся в нём и за него вне первого кольца блокады. Если противника не удержать, тогда Ленинграду, войскам и флоту конец. Неминуемо.

Оба варианта в духе немецкой стратегии и тактики. Проникающие скальпельные удары с встречным загибанием флангов и созданием кольца за кольцом, в которых гибнут обороняющиеся. Этаким макаром фрицы пол-России оттяпали и почти до Тихвина дотопали. Приём давно известен, ещё со времён римлян. Немцы отточили его до совершенства уже в первую мировую. Учитывая степень их организованности, предположить движение войск противника по заручевской дороге было естественным. Гвардейская дивизия генерала Андреева бьётся с фашистами с двух сторон – с запада и с севера. Немцы не преминут возможностью навалиться на Андреева с третьей стороны – с востока от Заручевья и Рапли. И, если тот не попадёт в окружение, то обязательно отойдёт на юг. Враг соединится. Тем самым клин немецкого прорыва будет обеспечен с юга. Это даже не шахматы, это очевидность.

Председатель сельсовета, сам того не ведая, подсказал лейтенанту будущую диспозицию. Теперь её предстояло отыскать на местности. Раплю и мост за ней через одноимённую речку прошли быстро ("Мост мы взорвём"), а потом пустили лошадей мерным шагом, дабы не пропустить председателем описанное место. И когда подошли ко второму мостку, Фуражкин цепким глазом сапёра и бывшего когда-то азартного диверсанта сразу оценил выгодность боевого рубежа.

"Итак, мосток через ручей. Его мы тоже взорвём". За ним слева кусты и заболоченная низина, через которую идёт насыпь большака. "Болото заминируем, поставим тээмки, шиш кто пролезет". А справа от дороги чудный высокий обрыв склона к речке Рапля. "Один фугас в насыпь дороги поставим и взорвём прямо у края обрыва, обрушим большак и сделаем в нём дыру". Никакая техника, никакие лошади и повозки, да и пехота по обрыву и большаку после этого без ремонтных работ не пройдут. "А мы им не дадим ремонт сделать". И слева от дороги завязнут в каше из мха и жижи. Сколь велико это болото тянулось влево – за мелкими кустами видно не было. Но вместе с ручьём, через который перекинут мосток, сей участок становился вторым рубежом, который может задержать противника, если грамотно выстроить препятствия и оборону.

Всё, как сказал председатель, оказалось в наличии. Но о важном тот всё же умолчал. Упустил. Человек он гражданский, - опытный, но гражданский, тактическим навыкам военного не обученный. И потому председатель позабыл сказать чуть ли не про самое главное, - вслед за обрывом по правую руку от большака высился крутой холм, имевший превышение метров 8 над дорогой. С правой стороны он кончался обрывом в реку, с левой его прорезал неглубокой выемкой большак. "На холме мы поставим ДП и стрелков с винтовками, нароем им длинный окоп, огневых точек поболее и пару-тройку щелей с перекрытиями. Их начнут долбить миномётами, им будет где укрыться". За выемкой следовало понижение большака, а это удобное место для укрытия, "мёртвая зона" для наблюдателей противника. Туда и пушку можно откатить с позиции, и танк укрыть, коль в подмогу появится, и живую силу накопить.

Левее большака, как продолжение холма, в лес влево шла невысокая, но сухая сопочка, поросшая кустами можжевельника и раскидистыми елями. "Так-так, через большак к холму сделаем хороший завал, саму сопку растяжками заминируем и посадим по ячейкам за ёлками стрелков с ППШ и винтовками. А то и "Максима" поставим. Надо у комполка людей попросить".

Фуражкин соскочил с лошади и привязал её к деревцу у холма. За ним последовал и Бирюков:
- Товарищ командир, я располагаю, что надо бы оба моста, обрыв, большак и болото заминировать. А на холм два-три бойца посадить с пулемётом.
- Толково располагаете, товарищ Бирюков. Мыслю сонаправленно. Пока у нас очень складно получается. Давайте проверим сопку, что она нам скажет?

Оба пробежались влево от дороги метров 200. Сопка загибалась полукольцом в сторону мостка и охватывала болото. Дороги не было видно из-за зарослей. Если нарыть длинный окоп на загибе полукольца сопки, то его никто с дороги не заметит. Естественная маскировка была отличной. "Маскировочки добавим. И "Максима" надо ставить именно сюда". После того, как фрицы застопорятся на мостке через ручей, на дыре в большаке и в жиже на болотине, они явно захотят пехотой обойти по болоту заминированный большак. А когда сунутся, то нарвутся на огонь нашего "Максима", бой винтовок и растяжки гранат. "Для полного счастья ещё и фугас для них на кочку заложим". Рванёт так, что на некое время отобьёт у пехоты раж к охватам заслона на дороге.

Фуражкин радовался во всю ширь своей опытной натуры. Он нашёл, что искал. Он дождался момента, когда мог сполна постоять за себя и свою семью, с лихвой отплатить пришельцам за стыд окружений и поражений. Сама природа выстроила для него отличную фортификацию, к которой нужно только умелые руки его сапёров приложить, чтобы добавить ей неприступности. И кто скажет, что созданные Фуражкиным препятствия, на которых противник споткнётся и потратит немалое время – не есть оборона? Он прекрасно понимал, что его 16 человек и оружия с припасами хватит лишь на один огневой бой. Надо просить у комполка бойцов лейтенанта Осотова, с ними уже перезнакомились.

"Фриц своей тактике вряд ли изменит, значит, первыми пустит мотоциклистов. Мы их расстреляем у завала. Заберём оружие. За ними пойдут танки. Загибаем пальцы. Мост через Раплю мы взорвём. Первая пробка. Сначала фриц потеряет время на её форсирование. Наведёт переправу. Потом доползёт ко второму мостку. Первый танк на мостке подорвём, обрушим его и затор создадим. Пока они будут танк выковыривать, пройдёт час-два. Коль сунется кто справа танком мимо мостка через ручей, тот точно сядет на брюхо, топко. Вот тебе вторая пробка. Опять время. Им проигрыш, нам в зачёт. А и выйдут когда после мостка танками на большак, так на минах подорвутся, а потом мы край большака у обрыва фугасом жахнем. В жижу не сунутся, а сунутся – завязнут или подорвутся на тээмках. Опять фрицам не протык. Третья пробка, снова движения нет. Вошкаться будут долго, загвоздка наша им может целого дня стоить. А как поймут, что нахрапом заслон не взять, эти гады поползут пехотой в обход по болоту охватить заслон и сбить с холма наших с Дегтярёвым. По учебнику пойдут. Вот тут мы их и встретим "Максимовым" приветом да фугасом приголубим.
А что - красивая баталия намечается. После отлупа пехоты можно уходить. На десерт взорвём склон холма и обрушим его на большак вдобавок к завалу. Снова затор. Все четыре пробки фриц будет устранять весь вечер и всю ночь. Сутки мы выиграем. А сутки в нашем положении да при нашей численности - это много. Это победа!".

- Товарищ Бирюков, понимаете, как природа нам подсобила?
- Конечно, товарищ командир. Хорошо бы тут на сопочке "Максима" поставить.
- Совершенно верно. Окоп подлиньше выроем, а на болоте против него вам фугас надо снарядить.
- Сделаем. Может быть два?
- Может и два. Выдвигаемся обратно.

Бирюков улыбался. Душа пела. Он словил мысль командира на лету и был доволен тому, что оба размышления совпали. Опыт не пропьёшь и не профукаешь. У кого командирская сметка заложена обучением, а кому жизнь свои уроки впрок ввалила.

Так простой солдат Бирюков встал в один тактический уровень со своим командиром. Надо драться? Будем драться. Идём на вы. Получите бой тяжёлый, гады.

На обратном пути в Раплю встретились бредущие в Верхнее Заозерье оборонцы. Настроение их после кормёжки улучшилось. Фуражкин не удержался и, не слезая с лошади, обратился к ним:
- Товарищи бойцы, вот что я хочу вам сказать. Понимаю, что устали, но в Верхнем Заозерье не останавливайтесь, если хотите жить. С часу на час противник из Ново-Никольского ударит на Раплю и на Верхнее Заозерье, снова попадёте под удар. Идите, сколь есть сил, в Хортицу, там гвардия Андреева, там не пропадёте.
- Спасибо, товарищ командир. Не поминайте лихом. И будьте здоровы!
- И вам того же. Торопитесь.

Вернулись в Раплю. В расположении всё было в порядке, Полеонов своё дело знал крепко. Бойцы по приказу комполка поучаствовали в оборудовании укреплений. Заминировали въезд в деревню. Сделали два завала на большаке перед ней. Пехота отрыла какой-никакой ров через большак. Артиллеристы выставили последнее орудие на прямую наводку и замаскировали его. Для командира на выезде в крайней избе на чердаке оборудовали НП с хорошим обзором. Всех лошадей с повозками и несколько автомашин сосредоточили у околицы в сторону Верхнего Заозерья. Ждали наступления врага. Хозяева изб напекли немало караваев хлеба для солдат, передали начпроду мешки с картошкой, квашеную капусту в кадках, мочёных яблок, лука, узелки грибов и корзины ягод. Попрощались со своими избами и ушли в лес в землянки от греха подальше. Председатель подошёл напоследок к Соловьёву, скинул шапку, помял её в руках и, виновато тупясь, выразил общее мнение сельчан:
- Товарищ командир, оно, конечно, понятно – война. Мда. Но если, паче чаяния, удастся наши хаты в бою сохранить, то будем вам премного благодарны. За сим откланяюсь.

И поклонился в пояс. Соловьёв ответил ему хмуро:
- Понимаю, отец, но обещать не могу, ты уж извини…

Фуражкин пришёл в штаб доложить результат инженерной разведки. Удовольствия на лице не скрывал. Комполка комиссару:
- Смотри, комиссар, как наш орёл сияет! Не иначе позицию хорошую насмотрел. Ну, докладывайте, лейтенант.
- Товарищ подполковник, есть отличное место для организации обороны.
И закашлялся. В избе было сильно накурено.
- Дежурный, откройте окно. Продолжайте, товарищ Фуражкин.
Лейтенант в подробностях рассказал о диспозиции и предложил план боя. Соловьёв – бывалый вояка. После того, как Фуражкин начал говорить про сопочку полукольцом вкруг болота, сразу понял всю изящность задуманного:
- А что, комиссар, тут задержка для фрица растянется на сутки, не меньше. Пока лейтенант будет биться и взрывать закладки, мы оттянемся через него подальше и там организуем оборону. Да и генерал Андреев должен подкинуть нам людей и запасов.
Комиссар:
- Товарищ Фуражкин, когда сможете приступить к оборудованию позиции?
- Выступим немедленно по получении приказа. Прошу дать нам в подмогу бойцов роты лейтенанта Осотова. У нас в наличии 8 ящиков тола, 35 противотанковых мин, бухта бикфордова шнура, бухта провода, есть электровзрыватели и машинки. Прошу помочь с лимонками и выдать сухпай на 2 суток. Также прошу выделить шанцевый инструмент сверх имеющегося, а именно больших совковых лопат 10 штук, кайло 2 штуки, ручные пилы 2 штуки, топоров 5 штук, ломы 2 штуки.
Комиссар:
- Даниил Никанорович, предлагаю оттянуть прямо сейчас за предлагаемую позицию все наши автомашины и повозки, там же развернуть на время тыл полка. Если этого сейчас не сделать, то потом нам по минам не пройти, да и враг может не дать.
- Согласен, Семён Никитич. Так и поступим. Лейтенант, вот вам боевой приказ. Получите по записке у начпрода сухпай на 2 суток на сорок человек и выдвигайтесь на позицию. Ваша задача оборудовать её по всем правилам за полтора суток, чтобы к ночи следующего дня она была готова. Выделяю вам 20 бойцов роты Осотова. Обоз и автомашины последуют за вами, определите им место за позицией на отдалении метров 300-400. После обустройства даю вам право привлекать людей из обоза к постройке укреплений. По шанцевому инструменту последует указание в роты. Завтра прибуду к вам, проверю выполнение работ.
- Слушаюсь, товарищ подполковник.
Комиссар не преминул вставить своё слово на прощание:
- Ты уж, товарищ Фуражкин, постарайся. Настрой своих бойцов и сам не плошай. Сейчас от тебя зависит как надолго мы сможем фрицев задержать. Числом нас немного, но если все будут такими, как ты, то врагу нас не одолеть. Действуй изо всех сил.
- Есть действовать, товарищ батальонный комиссар. Не подведу.

Фуражкин вышел из избы, долго дышал на улице, не мог надышаться после накуренной комнаты. "Как они там что-то ещё способны делать?". Из избы один за другим побежали связные по подразделениям передать приказы командира готовиться к выходу.

Лейтенант дал команду Полеонову собрать бойцов. Через 5 минут все были в сборе:
- Товарищи сапёры, командир полка поставил перед нами архиважную задачу. Мы с вами должны за две ночи и один день построить крепкую оборону по пути на Верхнее Заозерье. Приказываю собрать всё имущество и снаряжение роты, погрузить на повозки. Нам придаются 20 человек из роты лейтенанта Осотова. Товарищ Полеонов, вот вам предписание от командира полка, проследуйте к начпроду, получите у него сухпаёк на 40 человек на двое суток. Выход через полчаса. Разойтись.

Бойцы понеслись каждый к своей избе, кто лошадей запрячь, кто припасы грузить, кто с Полеоновым к начпроду. Фуражкин переговорил с Осотовым. Тот уже получил распоряжение комполка и с явной неохотой дал приказ своим бойцам перейти в подчинение Фуражкина.

Через полчаса колонна из семи повозок и 37 человек выдвинулась по большаку из Рапли. Лейтенант видел, что по дворам и на улице коноводы запрягали лошадей полка, водители засуетились у измождённых полуторок, в их кузова начали грузить имущество, съестное, боеприпасы. Знать через час-другой последуют за сапёрами.

Пошёл снег. Дорога уже была подраскисшей, снег падал крупными хлопьями и наполнял водой грунт. "Надо по приходу соорудить большие костры для обогрева и лежанки подле них. Всяко где-то сил надо будет набираться после смен". Перешли мост через Раплю. Колонна встала. Фуражкин, Полеонов, Бирюков залезли под мост и профессиональными взглядами осмотрели его. Речка неширокая, мост деревянный в один пролёт, подорвать несложно. Высота от уреза воды метра два. Обе половины обрушатся в реку. Весь вопрос в том, чтобы взорвать его не раньше, чем пройдёт последний боец полка. Полеонов свалил чахлое дерево и начал промерять глубину речки от берега к середине, сколь хватало длины этой слеги. Намерял, что посредине глубина будет до двух метров. "Два да два всего четыре". Берега речки не сказать, чтоб крутые, но и не вольготные для спуска, а уж с двухметровой глубиной по руслу Рапля превращалась в серьёзное препятствие после подрыва. В общем, как и предполагалось, первая пробка выйдет на славу.

Дошли до мостка через ручей. Этот был размерами существенно меньше моста. Выдержит ли танк? Если тот пойдёт быстро, то проскочит, коль ему не помочь взрывом. Пойма за ним была заболоченная. Для того, чтобы большак каждую весну и осень не утопал при половодье, его после мостка загатили и отсыпали крупным гравием. Справа он шёл по-над обрывом, а слева его подпёрло болото. Сток болота спровадили по канавке в ручей.

Полеонов:
- Ага, вот тут мы им вторую пробку в зад одно место вставим.
- Товарищ Полеонов, ну что за словечки? – Фуражкин не терпел скабрезностей. Не ругался сам и другим не позволял.
- Виноват, товарищ лейтенант. Вторую пробку мы забьём им в грызло.
- Так-то лучше. Пробку мы им сделаем отменную, по самые гланды, – и, обернувшись к подчинённым, - как думаете, товарищи сапёры?
- Так точно, товарищ командир. Поперхнётся гад, тошно станет.
Бойцы расслабились от шуток Полеонова и Фуражкина и загалдели наперебой:
- Тут бы за мостком ещё и мины в большак надо бы вставить.
- И завал не помешал бы.
- Да где ж ты его возьмёшь завал? Лесин больших рядом нету. Валить у ручья нечего. Подале надо смотреть.
Фуражкин:
- Товарищи, здесь нам болото поможет и вот этот обрыв, - и показал на крутизну склона к Рапле. И чуть позже:
– Направляющий, начинаем движение. Следуем к холму. Там остановка.

Подошли к холму. Лейтенант со старшиной взбежали на его вершину и убедились в качестве позиции:
- Вот тут мы, товарищ Полеонов, должны соорудить систему из окопа, ячеек для стрельбы и щелей для укрытия. Фриц после взятия Рапли первыми пустит мотоциклистов. Их должна расстрелять наша пехота вон там, с сопочки внизу у большака. Там мы сделаем завал из ёлок. А тот расчёт, что будет здесь с Дегтярёвым, до поры до времени должен сидеть тихо и не высовываться. Если он себя проявит рано, то фриц обдолбит холм миномётами и может нанести урон.
- Товарищ лейтенант, разрешите мне быть тут?
- Разрешаю, позиция весьма важная. После уничтожения мотоциклистов фрицы двинут танк через мосток. Мы подорвём его вместе с танком и сделаем пробку. Танк свалится в ручей. Тут важно не упустить момент, пока танк будет на мостке, иначе пробка не сложится. Там в заряд поставим электродетонатор, провод протянем обочь большака к сопочке и оттуда мосток подорвём.
- Лишь бы провод не перебило раньше срока.
- Будем надеяться. Дальше фриц попытается вытащить танк из ручья. Если не получится, то полезет искать брод через него. Предположим, пустит другой танк и тот брод найдёт. Если смотреть от нас, то после мостка справа от большака болотина, танк в болото не полезет, значит, должен будет по берегу вылезти на большак. Мы его и берег заминируем. Танк подорвётся и запрёт дорогу. Немцы попытаются его либо оттянуть, либо свалить в обрыв другим танком. Проявить себя ваш расчёт должен не раньше того, как немцы начнут вытаскивать этот танк. Расчёт должен расстрелять тех, кто полезет цеплять трос к танку.
- А с экипажем что делать?
- Экипаж тоже уничтожать, как вылезет наружу. И вот уже после этого расчёт должен бить любую пехоту, которая попытается проскочить по большаку к холму и завалу. В подмогу вашему расчёту будут бойцы с ППШ и винтовками у завала на сопочке. Так в два смычка пехота будет отсечена. После стрельбы с холма и от завала фриц начнёт обрабатывать вершину и завал миномётами и артиллерией. Схоронитесь в щелях, накаты сделайте посолиднее. Все ячейки для стрельбы и щели нужно соединить окопом за гребнем высоты, чтобы противник его не видел.
- Сделаем.
- После того, как положите пехоту, будем взрывать большак между танком и холмом. Нужно сбросить в обрыв тело большака и тем самым сделать танконедоступным весь участок. Без хорошего ремонта полотна танки здесь не пройдут долго. В болоте увязнут, а дороги не станет.
- А если в обход двинут? Лес большой, глядишь, и путь найдут.
- Как раз для этого мы с Бирюковым насмотрели ещё одну отличную позицию. Давайте-ка сходим сейчас туда. После того, как фрицы пойдут в обход, мы их примем там и завяжем огневой бой. Для острастки на болоте на кочке заложим фугас и, как только пехоты на болоте соберётся поболее, взорвём его. Думаю, охоты лезть на нас у них сильно поубавится. Очухиваться и размышлять фриц будет немалое время, к тому моменту, предполагаю, уже вечер будет. Ночью они не полезут, будут ждать светлого времени. Это означает, что мы можем уходить. Теперь, чтобы закончить с холмом, нужно вот ещё что сделать. Перед уходом, когда все с позиций соберутся, взорвём склон этого холма и обрушим его на дорогу.
- Я понял, сделаем фрицам полный аллес-капут. Дыра на большаке да бурт глины у завала. Товарищ лейтенант, здорово придумано. Это ж мы их на сутки как пить-дать задержим.
- Всё верно, старшина. В нашем положении нужно говорить – на целые сутки задержим. Сутки для нас – это очень много, учитывая нашу малую численность. Назначаю вас старшим на участке холма и большака у завала.
- Доверие оправдаю. Соорудим позиции в лучшем виде.

Начало смеркаться. Скоро должна подойти колонна обоза и грузовиков, а место для неё ещё не определили. Фуражкин со старшиной спустились с холма. Лейтенант отправил Воронкова и Кожевникова по большаку в сторону Верхнего Заозерья подыскать место для расположения лошадей и автомашин. А сам со старшиной и Бирюковым проследовал по полукольцу сопочки к намечаемой позиции.
Определили, что нужно выкопать траншею метров на 80 с глубиной сколь позволит вода. Грунт оказался нелёгким как на холме, так и на сопочке. Суглинок с включениями валунов и гравия. Долбить его лопатами будет нелегко, но в подмогу есть ломы и кайло. Зато от разрывов мин и снарядов ущерб должен быть поменьше, чем в рыхлом "удобном" грунте. От минуса есть и польза.
Лейтенант назначил старшим на этом участке опытного Бирюкова:
- Не подведу, товарищ лейтенант.

Своих лошадей с повозками завели в лес влево от дороги в тыл сопочки. Лейтенант дал указание собрать сушняка побольше и развести большой костёр. Назначил караульных, молодых Петрова, Кравцова и Цыбенко отправил за водой к ручью. Вернулись Воронков с Кожевниковым:
- Ну как, нашли место?
- Так точно, товарищ лейтенант, слева от дороги есть плоская поляна, можно и повозками зайти, и грузовиками заехать.
- По приходу колонны, товарищ Кожевников, проводите её в то место. Старшина, постройте личный состав.

Бойцы собрались на большаке. Лейтенант прошёлся вдоль строя, всмотрелся в лица своих сапёров и приданных пехотинцев Осотова. Чутьё подсказывало ему, что сейчас нужно сказать проникновенно и сильно, чтобы проняло людей не холодом ноябрьского дня, а важностью исполняемой задачи. Чтобы каждый понял, как говорил Суворов, свой манёвр. Если каждый воспримет свою значимость в общем деле, то и отдача от него будет за двоих. Долбить тяжкий грунт – дело нехитрое и нудное. Работа не будет прекращаться ни на минуту, пока позиции не будут построены. Люди быстро устанут. Для поддержки их нужно распределить смены. На каждом участке запалят костры, наладят кипяток и обогрев, Полеонов выдаст сухпай. Но пуще всего требовалось верное слово, которое зарядит людей целевым запалом. Для русского человека важная цель и справедливость всегда значат больше, чем личное благополучие и обустроенность, хотя и без них особо никуда не денешься. Но в минуты реальной опасности внутренний голос человека звучит громче, чем обстоятельства, да сил в руки приливает изрядно. Можно горы своротить. Тем более, что одну из них Фуражкин действительно собрался сбросить на дорогу.

- Товарищи бойцы, нам поставлена важнейшая задача - создать позицию, на которой полк сможет задержать врага. От нашего с вами труда зависит, на сколь долгое время противник не сможет продвигаться вглубь нашей страны. Здесь мы дадим ему решительный бой. Как все вы видите, место тут узкое. По инженерному - это дефиле. Для наступающего врага оно должно стать неприступным, пока мы его обороняем. Природа помогла нам в полной мере. Мы используем и этот холм, и лес, и сопку внутри леса. А также используем ручей и мосток, болото и большак. Всё пойдёт в дело. Минно-взрывных средств у нас достаточно для выполнения поставленной задачи. Каждый из вас должен понимать, что здесь он защищает и свой дом с семьёй, и всю нашу страну. Это не высокие слова. Мы сможем остановить врага, если будем так же точны и организованны, как пока это удаётся ему. Скажу больше, я убеждён в том, что мы научимся бить его всегда и везде всеми видами оружия и погоним его вспять с нашей земли. Сапёры уже видели, что вытворяет враг на нашей земле. Полагаю, что вы поделились рассказом про бойню и с пехотой. Мы должны отомстить врагу за это. Товарищи пехотинцы, вливайтесь в наш коллектив и работайте дружно и слаженно, как сапёры. Времени у нас мало, сделать нужно очень много. Фронт работы распределяю на 2 участка. Первым участком руководит старший сержант Полеонов, вторым - красноармеец Бирюков. Каждый из них знает состав работ. Обязанности распределят на месте. Я руковожу общим ходом. Товарищ Полеонов, с вами пойдут 12 человек, отберите поровну между сапёрами и пехотой. Товарищ Бирюков, вам в подчинение пойдут 18 человек. Красноармейцы Кожевников и Сулейманов остаются при лошадях. Проверьте потёртости, ковку, соберите остатки травы в округе, подкормите лошадок. Осмотрите повозки, если надо, то задайте ремонт. Все они после боя должны быть в полной готовности к длительному маршу. Остальные 4 человека сейчас займутся кухней, костром и обустройством стоянки. На ужин соберёмся по сигналу. Все всё поняли?
- Так точно, поняли - разноголосьем ответил строй.
- Приступайте. Разойтись.

Личный состав разобрал шанцевый инструмент и разошёлся по участкам.

В густых сумерках за мостком показалась колонна из полуторок, а через полчаса за ней прибыли и запряжённые повозки обоза. Фуражкин договорился с начальником колонны начпродом полка о выделении в помощь сапёрам свободного личного состава из обоза. А затем Кожевников уже по темени увёл его на высмотренную поляну по направлению к Верхнему Заозерью.

На обратных скатах холма и на сопочке расчистили места для бивуаков и кострищ. Всем гамузом навалили и натаскали сушняка и валежника, взвели огонь. Рядом с кострищами на скорую руку соорудили косые навесы и лежанки для отдыха. Натаскали воды и приступили к готовке ужина на общей стоянке у лошадей роты. Всяк был при деле.

Грунт был действительно тяжёл. На обоих участках попадались валуны и прослои галечника, которые можно было преодолеть только ломом и кайлом, ну, и русским матом, конечно. Вот эту ругань Фуражкин никогда не пресекал. Уж что-что, а грань между пошлостью и необходимостью знал отчётливо. Иной раз без крепкого словца сложную задачу было не одолеть. Поплевав на руки да взбодрив уши нецензурщиной, бойцы через мать-перемать раз за разом осиливали очередную загвоздку. Брань словно мотор двигала солдат по руслу задачи. На размеченной линии будущих окопов также зажгли костры для видимости. Работали неторопливо, но непрерывно. Дневальные довольно быстро сварганили ужин. Личный состав собрался разгорячённый и довольный в предвкушении пайки. Фуражкин в дополнение к каше с мясом и сухарям распорядился Полеонову выдать каждому по 100 граммов водки, на что в ответ услышал одобрительное поддакивание бойцов.

На всё про всё ушёл час. Кто-то сушил обмотки, кто-то успел покимарить. Дневальные сменили нескольких уставших товарищей старших возрастов и впряглись в общий копающий строй. Новым дневальным отдыхать не пришлось. Костры нужно было поддерживать непрерывно, поэтому сбор сухостоя и валежника оставался на их плечах. Впотьмах это являлось такой же нелёгкой задачей, как и копка траншей. Свалили, распилили и подтащили несколько свежих стволов сосен и ёлок для непрерывного тления. Лейтенант также приказал постоянно иметь у костров бадейки со свежим кипятком и чуть распаренные сухари, а к утру дневальные должны были сварить гороховый суп с картошкой от селян. Сам с фонариком ходил от участка к участку и обратно и проверял исполнение. Сон в руку не шёл.

Последний решительный. Часть 4. 7 ноября 1941 года

- Товарищ лейтенант, вставайте, товарищ лейтенант! Немцы, - Соломин говорил жарко и отчётливо, рассчитывая, что и лейтенант, и старшина, и остальные бойцы в хате его услышат и проснутся. Фуражкин вскинулся сразу:
- Где немцы? Давайте по порядку. Доложите, что видели.
- А я пока ничего не видел. Только грохот услышал и сразу сюда. Не ровен час, по нашу душу фриц идёт.

И действительно, примерно в направлении Тихвина творился бедлам. Далёкие залпы артиллерии рвали воздух и землю без перерыва. В доме слышалось лишь погромыхивание, но выход на крыльцо поставил всё на свои места. Вдалеке шёл нешуточный бой. Чуть позже ударила артиллерия и на юго-западе в стороне Петровского. Чего ждать от этого шума? Никто, разумеется, знать этого не мог. Не знали ни Фуражкин, ни бойцы, что в стороне Тихвина наши атакуют тактически не нужную и не выгодную деревню Шибенец и в праздничных донесениях преподнесли захват её с немалыми потерями как достижение. А на юго-западе гвардейцы генерала Андреева в очередной раз подвергли артобстрелу район церкви в Петровском, да тем и ограничились.

Пришёл полковой особист. Рука перебинтована, висит на широкой перевязи, сквозь бинт немного проступает кровь. Ранение ранением, а службу свою несёт пристально:
- Политрук Сало, оперуполномоченный особого отдела 292-й стрелковой дивизии в 1007-м стрелковом полку.
- Лейтенант Фуражкин, командир сапёрной роты 1009-го стрелкового полка.

"Занятная у него фамилия - Сало". Фуражкин с вечера ждал его или кого-либо вроде его - особистов он ждал. Подспудно заранее побаивался. Те, не приведи к тому, ещё скажут при встрече, что Фуражкин с подчинёнными сбежал с поля боя. Но ведь бегства не было, случилась частая на войне ситуация. Нажим противника, отход своих войск. В суматохе отхода про его малое по численности подразделение либо просто забыли, либо посыльный от штаба не дошёл, заблудился, погиб – и приказ на снятие с рубежа не передал. Пойди докажи кому, что так и было. Нечем доказать, как ни ряди, одна надёжа на вразумление особиста.

Судя по виду, рука изрядно донимала политрука. Он из упёртых, кто после ранения ни за что не уйдёт в тылы, а будет тянуть боевую лямку до последнего. На таких фронт и держится. Это геройство на людях будет мучить его и подпитывать пущей, иной раз лишней, энергией:

- Времени у меня мало, лейтенант, поэтому давайте построим наш разговор внятно и по порядку. Расскажите про обстоятельства отхода с занимаемых позиций без приказа командования.
- Товарищ Сало, это допрос?
- Нет, товарищ Фуражкин, пока опрос. Пока. Начинайте.

Фуражкин относился к особистам взвешенно. Он понимал, что те вполне эффективно делали свою работу. Чистили тылы от беглецов с фронта и ворюг-снабженцев, обделявших бойцов на передовой. Собирали информацию о настроениях в войсках. Пресекали антисоветскую агитацию и попытки измены Родине. А их, надо сказать, в первые полгода войны было ох как много! Не просто много, а чудовищно много. Справиться с этим валом нескольким дивизионным и полковым особистам с бойцами взвода особого отдела общим числом в 35-40 человек было очень трудно. Воровство и измена разъедали войска как ржа металл. Панический крик одного солдата мог сковырнуть с обжитых солидных позиций целую роту, а то и батальон, примеров тому по всей Красной Армии было уже немало. И ладно бы, если тот одиночка просто струхнувший боец с неустойчивой психикой, а если провокатор, а тем паче шпион? Побежала рота, отошёл полк, а врагу только это и нужно. Так и теряли мы в этих случаях клок за клоком земли своей.

Простор для засылки шпионов в первые полгода войны у противника был необычайный. Надлежаще оформленные личные документы имелись только у генералов, старшего и среднего комсостава. Многомиллионная армия старшин, сержантов и красноармейцев при этом не имела на руках ни одного официального личного документа. Паспорта сдали в военкоматах при мобилизации, получили там справки о сдаче, а взамен в частях по прибытии многим вручили капсулы медальонов и бланки для заполнения. Многим, но не всем. К тому же бумажка и справка не паспорт и не удостоверение. Не будет же кто-то бланк в капсуле медальона всерьёз считать личным документом! Фуражкин прекрасно понимал его шаткость. Разве на бланке медальона было фото владельца, номер войсковой части, печать части, подпись её командира, перечень закреплённого за бойцом вооружения и амуниции? Ничего этого не было. Боец сам от руки должен был заполнить бланк, вложить в эбонитовую или деревянную капсулу и носить с собой. Но бланк с тем же успехом мог заполнить и враг. Списки личного состава войсковых частей Красной Армии в окружениях тысячами попадали в его руки. На их основе прямо "на коленке" сочинялись витиеватые шпионские легенды, под которые оставалось лишь заполнить бланки медальонов и заслать лазутчиков с чужими именами на советскую территорию. Тем враг и пользовался повсеместно и широко. Но чаще всего даже имена не менялись, так проще, когда в легенде собственные ФИО действуют. После провокационных криков таких лазутчиков необстрелянные солдаты подчас сдавались в плен целыми батальонами. Вчера-позавчера прибывали пополнением в части, а завтра-послезавтра бежали наутёк к противнику, бросая оружие и позиции, стреляя командиров и политруков. Нередко их те самые лазутчики в лапы к противнику "тёпленькими" и приводили. Откуда же они появлялись, шпионы эти? А брались они весьма часто из "вчера-позавчера" сдавшихся в плен советских солдат. На допросах немцы предлагали им поработать за лучшую долю на "великую германскую армию". У кого-то "зуб" на Советскую власть, кто-то струхнул, а кому-то было безразлично, кому служить, лишь бы пайку оголодавшему дали. Недостатка в согласившихся не было, факт. Им даже легенду не сочиняли, документы не "рисовали", а просто инструктировали и направляли в наш тыл, снабжая кого взрывчаткой, кого газетами, вручая советские деньги, набивая сидора им снедью и ставя задачу сеять разруху и панику в наших боевых порядках и тылах. И многие перебежчики, увы, эти задания начинали активно исполнять. Фуражкин за свою жизнь на фронте таких уже нескольких повидал. Их быстро отлавливали - те ведь активничали, начинали агитацию, саботировали приказы, что-то подрывали или портили, короче, засвечивались. Либо сами бойцы, либо командиры пресекали эти козни, а те же особисты, получая и анализируя донесения снизу вверх по инстанции, "брали на карандаш" неблагонадёжных и, чаще всего, изымали из строя таких субъектов. Не зря свой хлеб ели и бойцы этапно-заградительных комендатур НКВД, стоявшие на дорогах и в населённых пунктах. На их фильтрах осели тысячи засланцев противника.

Бывало, на измену срывался и средний комсостав. В войсках на волне "солдатского радио" гуляла байка о том, что на Западном фронте командир полка привёл в плен свой полк. Кого-то ловили, расстреливали перед строем и без строя, по суду и без него. Но многих словить не удавалось. Возможно, кто-то из беглецов думал, что своим побегом от фронта жизнь спасёт. Как бы не так. Фуражкину в сентябрьских боях как-то раз довелось увидеть, что случилось с одним из перебежчиков после сдачи в плен к противнику. Того зверски прикончили сами фрицы. По какой причине? А кто ж её знает.

А воров, саботажников и диверсантов сколько проявилось? Из-за одного такого гада подчас рушились большие оперативные планы и гиб народ тысячами. Шутка ли, весьма непросто спланировать воинские перевозки из тыла на фронт. Извернуться и подать на станции погрузки нужное количество паровозов, вагонов и платформ, обеспечить их углём, водой и продовольствием, состыковать прохождение по железным дорогам. Да, всё так, тяжко всё это было скомпоновать в военное время. И тут какая-нибудь сволочь вооружение и припасы для перевозимых войск засылала на другой участок фронта. Попробуй потом сыщи их в тьмутаракани! Искали, находили, перенаправляли, теряя время и силы, а в этот час войска на фронте бросались в бой на передовой без заблудившихся артснарядов, гранат и выдачи положенной жратвы. В итоге бесполезная гибель людей. А другая нечисть путевые стрелки портила, рельсы расстыковывала, водокачки гнобила, в результате случались аварии и задержки. С этим активно боролись на каждом уровне. Система, хоть и натужно скрипела, но работала, и важнейшими винтиками в ней были её надзорные и, к чему смысл таить, - карательные органы. Нередко именно их трудами удавалось расшивать узкие места, ловить врагов, пресекать саботаж и выявлять ворюг.

Знал лейтенант, как не знать, про чистку войск и верхних коридоров власти в 1937-1938 гг., хоть и на "гражданке" в то время был, и, конечно, не мог не понимать, что происходит в высшем комполитсоставе в эти годы, когда ранее осыпавшихся наградами и званиями командиров и важняков судили, объявляли врагами народа и расстреливали их. То тут, то там трибунал – и нет человека, а семью его в ссылку. В народе ропот пошёл про "воронки" и ночные визиты людей из НКВД к военным, партийцам и чиновникам. Фуражкин предполагал, что веская причина для чистки имелась, на слуху у всех были поначалу необъяснимые и многочисленные аварии и катастрофы на производстве, железных дорогах, шахтах, рудниках, когда то, что должно было исправно работать, вдруг взрывалось и рушилось, унося жизни многих людей. "Сами" в столь большом количестве оборудование и машины так крякать не могли, кто-то им неустанно "помогал" в этом. Сколь много народу было потравлено испорченными продуктами и поддельным спиртным! Они что – тоже "сами" испортились и подделались? То-то, что нет, у каждого случая был свой гнусный автор. "Помогальщиков" быстро назвали вредителями, ловили их, судили, кого-то по делу сажали, кого-то стреляли. А под эту дудку тут же сыскались клеветники и доносчики, которые возводили напраслину на достойных людей и забрасывали кляузами парткомы и райотделы НКВД. Да с разных сторон если на одного и того же человека наваливались мерзавцы – пойди сумей отмойся, когда обвинение предъявят. И как тут разобраться кто прав, кто виноват? Но в голове Фуражкина, как и у любого другого рядового гражданина страны Советов, не укладывался и не мог уложиться по незнанию деталей весь масштаб происходящего и мотивы действий подсудимых и всей государственной системы, выводящей их на карательные приговоры. Оправдывался по суду редко кто. Многим казалось, что это только в их районе или городе что-то неладное происходит. Но газеты не оставляли сомнений в том, что это явление массовое. А откуда оно взялось и стало столь обширным? Кто всё это направлял и кукловодил? Тут ясных ответов не было. Многие слышали про то, что осуждённых называли "троцкистами", "контрреволюционерами", "агентами". Ну, так назвать можно хоть груздем, лишь бы в кузов не ссыпали. А суть-то в чём? Кто главный? Никто ведь не знал про текущую подрывную деятельность бывшего наркома Троцкого, осуждённого по 58-й статье, оставленного в живых и высланного за границу с ярлыком "враг народа". Не знали по сути и про хитроумные сети военных заговоров, "правых центров", "промышленных партий" и прочих коалиций, чьих участников выявляли и судили. Не знал никто и про скрытную деятельность иностранных разведок. Разве они заткнулись в своих пенатах после окончания гражданской войны? Факт, что нет. Такого быть просто не может. Каждый знал только то, что писали в газетах. А в них как раз и писали про вредителей, "троцкистов", агентов разведок. Права ли государственная система? Виновны ли подсудимые? Целая плеяда ранее видных личностей, героев революции и гражданской войны, о которых Фуражкин знал не понаслышке, а кое-кого и видел воочию в бытность своей службы, исчезла так, словно и не было их никогда, словно в их адрес ранее не рассыпались в газетах гулкие славословия по праздникам. Они все стали врагами? Конечно, многие из них просто зажрались, скакнув после революции из грязей в князи этой жизни. У иных бывших крестьян при социализме такие барские замашки появились, что ими даже дворянская поросль в своё время не отличалась. И когда их многажды предупреждали по партийной линии о недопустимости буржуазного уклона, что – каждый из них вставал по струнке и отказывался от излишеств? Как бы не так. После партийной порки многие из них затаивали лютую обиду. А от обиды до измены лишь шаг.

Что оставалось народу? Оставалось только верить в быстро ставшую расхожей фразу о том, что "у нас зря не сажают". И действительно, после череды громких процессов по разным городам количество аварий и смертей на производстве уменьшились. Знать, либо выкорчевали заразу, либо вредители притаились, что тоже не лишне, меньше народу на работе погибнет. Вот и вождь как-то сказал про то, что "жить стало лучше, жить стало веселее". Да, в городах действительно стало лучше, а уж про большие города и говорить не приходится, - и работы навалом, и платят неплохо, и в магазинах почти всё есть, и квартироваться проще. В деревне, конечно, как было, так и осталось – архитрудно, чего уж греха таить, но попробуй в такой стране, как Советский Союз от моря до моря, сразу всем сделать хорошо. На это нужно время. А тут ещё и враги народа свою "лепту" вносят. В общем, тёмные и непонятные их дела на фоне явных улучшений жизни доверия не вызывали. И потому, живя честно и тихо, к людям из госбезопасности Фуражкин особого страха почти не питал.

Но понимал и то, что особисты в любом случае отнесутся очень подозрительно к нему и его роте. Хотя казённое имущество, вверенное Фуражкину, в основном цело, личный состав на списочном учёте, оружие в полном порядке и даже с прибавком, лошади здоровы и дееспособны. Бояться нечего. Да, нечего. Но дрожь имелась.

И Фуражкин вновь, как командиру и комиссару, но уже более подробно рассказал политруку всю свою историю выхода из окружения. Сало время от времени задавал вопросы, смотрел внимательно, наблюдая за мимикой лица Фуражкина и его руками. Жесты, выражения лица, глаза – они почти про всё скажут, врёт человек или нет. Беседа длилась минут сорок. После этого Сало приказал лейтенанту изложить всё в письменном виде, а потом начал раздельный опрос бойцов, вызывая их по одному во двор на задки избы, на что ушло ещё часа полтора. Фуражкин к окончанию опроса как раз закончил письменные показания. Политрук вернулся в избу, взял листки поочерёдно в руку, быстро пробежался взглядом по ним и строго произнёс:

- Ну, что ж, товарищ Фуражкин, опрос мы закончили. Продолжайте исполнять свои обязанности. Но имейте в виду – вы и ваша рота у меня на особом учёте. Честь имею!

Фуражкин вытянулся и отдал честь выходящему. Строг политрук, но разнобоя в показаниях лейтенанта и бойцов не сыскал. "И на том спасибо".

Лейтенант сходил к начпроду, получил распоряжение о сдаче провианта роты в общий склад. Затем зашёл в избу со штабом полка, где от подполковника Соловьёва получил приказ к общему построению полка. Никаких нареканий от командира не услышал, знать, особист ничего не доложил. Видать, нечего докладывать сверх того, что комполка уже знал. Вернулся в роту.

- Товарищ Полеонов, распорядитесь бойцам, чтобы почистили обмундирование и обувь, через полчаса стройте роту при полной амуниции и оружии, по-праздничному.

Что говорить бойцам в день праздника? Повода для особого веселья пока нет. Уже хорошо хоть то, что вышли из безвестности и окружения. В руки противнику не дались. Как смогли – повоевали. На заложенных ротой фугасах подорвались, как минимум, три единицы противника. Может танки, а может бронетранспортёры или грузовики. На худой конец, три повозки с припасами могли взорваться на этих закладках. Тоже дело, какой-никакой, а урон. Тем не менее Фуражкина словно что-то глодало изнутри. Его боевой опыт подсказывал ему, что он может и обязан сделать со своими бойцами больше. Что?

Решение пришло само собой. Сидеть на месте он не будет. Нужно предложить командованию провести конную разведку по большаку в сторону Верхнего Заозерья и Хортицы и поискать удобный для обороны рубеж, где можно дать бой. Коль сыщется рубеж, то бойцы сапёрной роты Фуражкина приведут его в оборонительный вид, заложат фугасы и сюрпризы. А пока надо поздравить бойцов с праздником. Они заслужили эту честь.

Фуражкин заскочил к Рябову:
- Здравствуйте, Иван Петрович! Как ваше здоровье?
- Здравствуйте, Николай Сергеевич! Да жив-здоров, чего и вам желаю.
- Подскажите, есть ли в сторону Верхнего Заозерья какое-нибудь узкое по рельефу место? Судя по карте, есть, но карты не всегда точны.
- А для каких целей интересуетесь?
Фуражкин схитрил, реальную цель называть не стал:
- Вот думаю, пройдём ли мы там с повозками, не придётся ли гать или мостки строить?
- Не, пройдёте везде. За деревней один мост через Раплю, а потом после него только в одном месте узость с ручьём, там тоже хороший мосток есть. После мостка подзаболочено, но большак там с гатью да гравием посыпан, а вот околь его ни лошадям, ни повозкам не пройти. Справа обрыв, а слева жижа. Дальше до Верхнего Заозерья дорога всё по верхам идёт.
- Ага, спасибо. Что ж, двинемся. Прощевайте пока, Иван Петрович.
- И вам всего хорошего, Николай Сергеевич. Баню-то топить?
- А стопите к вечеру, лишним не будет.

Тем временем Полеонов вывел всех бойцов на улицу и построил их с оружием у занимаемой избы. Лишь Кожевников с Кравцовым были в карауле.
- Рота, равняйсь, смирно! Товарищ лейтенант, сапёрная рота 1009-го стрелкового полка по вашему приказанию построена. Доложил старшина роты старший сержант Полеонов.

Фуражкин, приняв доклад, осмотрел строй бойцов. Все выспались, побрились, почистили шинели и ботинки. Заблестели глаза, зарозовели щёки. Приятная картина внутреннего порядка подразделения:
- Рота, равняйсь, смирно! Товарищи бойцы! По приказу командира направляемся на общее построение полка. Напра-во! Шагооом марш!

Рота корявистым строевым шагом направилась к штабной избе. Там уже выстраивалась шеренга подразделений полка. Бойцы Фуражкина включились в строй вместе с бойцами роты лейтенанта Осотова. Минут через 10 построились все. Лейтенант оглядел строй. Человек 250, не более. "Не густо".

Появились командир полка, комиссар и начальник штаба. Боевого Знамени у полка ещё нет, дивизия и полк молодые, сформированы в Рязани в июле 1941 г. Весомых заслуг ещё не добились, за исключением проявления стойкости отдельных подразделений в боях с матёрым противником. Не всякому соединению в 1941 г. удавалось сохранить боеспособность после 10-20 суток боёв. Иные разбегались после первых же горячих событий, поддавшись страху и дезорганизации. 292-я же в сентябре наступала, как могла, на Волхове и у Киришей, а после начала немецкого прорыва билась и огрызалась у Оскуя, Будогощи, Крапивно и отползала на восток медленно, теряя людей и вновь собираясь с силами. 1007-й стрелковый полк был разрезан на 2 части, одна меньшая отходила к Киришам, а вторая побольше пятилась остатками по тихвинскому большаку к Ругую. По приказу Военного Совета 4-й армии эти остатки были изъяты из армейских боевых порядков и отведены в район западнее Тихвина на переформирование в конце октября 1941 г., когда от полка осталась всего пара сотен человек с обозами. Почитай, что почти весь боевой состав был потерян. Из оставшегося после боёв личного состава всех трёх батальонов полка сформировали одну стрелковую роту, из спецподразделений – вторую, а третью роту собрали с миру по нитке из окруженцев и оторвавшихся от своих частей бойцов, обретавшихся в армейском тылу. Нашли для полка станковый "Максим", создали пулемётный взвод, а из четырёх орудий калибра 76 мм сформировали батарею. Со снабженцами, санитарами и связистами всего удалось набрать 472 человека. Вот и весь новый 1007-й стрелковый полк. Можно сказать, одно название, что полк, ибо по штату он должен был иметь, как минимум, 2695 человек. Но он был снова готов воевать.

После сформирования полк послали вдогонку за 4-й гвардейской стрелковой дивизией по дороге от Тихвина на Заручевье. Только-только прибыли, не успев принять участок обороны от гвардейцев, как враг навалился на Заручевье и Ново-Никольское, и 5 ноября полк принял свой первый бой в новом, столь малом, составе. В первом же бою погибли, пропали без вести и были ранены около 100 человек, в т.ч. получил ранение в руку особист политрук Сало. Гвардейцы потеряли 3 танка приданного разведбата капитана Барабанова, а 1007-й полк три орудия из четырёх. Откатились к Рапле и заняли оборону. Вот так и встретили праздник.

Подполковник Соловьёв оглядел небольшие шеренги своих бойцов. Да, совсем ещё недавно строй полка было невозможно охватить взглядом, а сейчас весь боевой состав в 233 человека без обозных уместился на короткой улице лесной деревушки. Ну, ничего, мы ещё повоюем:

- Товарищи командиры, сержанты и красноармейцы! Поздравляю вас с праздником 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Выражаю уверенность в том, что каждый из вас в бою не посрамит звания советского воина и данную каждым торжественную присягу. Направим все силы на разгром немецко-фашистских банд! Как сказал наш великий вождь и Верховный Главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин, наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! Ура!
- Урраааа! Урраааа! Урраааа!

Взял слово и комиссар:
- Товарищи! Сегодня мы встречаем праздник, отбивая атаки озверелого врага. Уже шестой месяц враг топчет нашу землю своим поганым сапогом. Неимоверные беды принёс он нашей стране. Захватчики хвастливо заявляют, что конец Красной Армии близок и считают, что победили. Товарищи, нас 200 миллионов человек. Наши силы неисчислимы. Наша промышленность эвакуирована на Урал и в Сибирь и начала давать военную продукцию. Вся страна неустанно заботится о Красной Армии. Воины Красной Армии должны защитить своих жён, матерей и детей. От нас требуется непоколебимая стойкость в бою, уверенность в своих силах, смекалка и боевитость в обороне, отвага и смелость в наступлении. Мы возвратим потерянные города и сёла, мы отомстим врагу за все разрушения и смерть сотен тысяч наших граждан. Враг не так силён, как кажется. Да, пока он высоко организован. Значит, и мы должны стремиться к более высокой организации своих действий в бою. Тогда мы обязательно разгромим фашистов в их собственном логове в Берлине. Как все вы знаете, наши славные лётчики в августе месяце уже бомбили немецкую столицу с воздуха. Когда-нибудь мы придём туда и по земле. Да здравствует Красная Армия! Да здравствует великий вождь нашей страны Верховный Главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин! Да здравствует могучий советский народ! Ура, товарищи!
- Урраааа! Урраааа! Урраааа!
- Товарищ начпрод, выдайте в подразделения продукты для праздничного ужина и наркомовские 100 грамм на каждого!
Бойцы вразнобой:
- Урраааа!
- Полк! Вольно! Разойтись.

Фуражкин обернулся к своим:
- Товарищи, от себя лично тоже поздравляю вас с праздником! Товарищ старшина, ведите бойцов в расположение, смените караул. Приготовьте двух лошадей, после обеда проведём разведку и рекогносцировку местности в сторону Хортицы. Вы остаётесь за старшего, со мной пойдёт красноармеец Бирюков. Я сейчас согласую вопрос с командованием.
- Будет исполнено, товарищ командир. Рота, за мной, шагом марш.

Лейтенант направился к командиру полка. Тот с комиссаром стояли на прежнем месте и слушали одного из командиров рот. Комиссар заметил Фуражкина и знаком показал ему, что сейчас выслушают и его.

- А, вот и наш сапёр! – Соловьёв повернулся к Фуражкину, выказывая готовность выслушать.
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться!
- Обращайтесь, лейтенант.
- Товарищ подполковник, прикажите произвести инженерную разведку в сторону Верхнего Заозерья. Председатель колхоза мне сказал, что там есть удобный участок для обороны.
- А вы что – снова отступать собрались?
- Никак нет, собираюсь бить врага.
- Ну как же, вы же собрались искать рубеж в нашем тылу, значит, отступить. Что скажете?
- Никак нет, товарищ подполковник. Председатель сказал, что там очень выгодный для нас рубеж, созданный самой природой. Предполагаю, что нашими силами его можно превратить в танконедоступный. У противника много танков, они его ударный кулак, если он применит танки против нашей обороны здесь у Рапли, то нам без противотанковой артиллерии будет очень туго. Исхожу из нашего небольшого числа и ограниченного вооружения. Если всё же придётся отходить, то нужно опереться на тактически выгодный рубеж, чтобы задержать врага. Прошу разрешить провести инженерную разведку.

Тут лейтенанта неожиданно поддержал комиссар Гуторов:
- Даниил Никанорович, полагаю, лейтенант Фуражкин толковое предложение подал. Мы ведь действительно не знаем местности к юго-западу. Пусть проедется, посмотрит, доложит, а там и примем решение.
- Хорошо, лейтенант. После проведения разведки доложить мне лично!

В это время со стороны Ново-Никольского показался бегущий по деревне солдат из боевого охранения:
- Товарищ командир, немцы!
Соловьёв зычным голосом подал людям команду:
- Орудие к бою! Остальным занять оборону! Приготовить гранаты! Пулемётчики – к "Максиму"!

Полк рассыпался по обе стороны улицы, часть людей побежали в свежеотрытые окопы.

Полеонов молодчага, вместе с Кожевниковым оба кинулись к одной из своих повозок и моментом сняли брезент с "Максима". Несколько движений, и пулемёт был готов к стрельбе. Ручник Дегтярёва изготовил к ведению огня Петров. Мальков и Стенковой по другую сторону улицы залегли с ППШ. Фуражкин с ТТ пристроился за углом дома. Бойцы ощетинились винтовками в сторону восточной окраины деревни. Весь состав полка затаился за избами и заборами. Ждали худшего.

На большаке показалась вереница людей, вразнобой идущая к околице неторопливым шагом. Похоже, они никого не опасались и совсем не ожидали увидеть вооружённых бойцов за уличными заборами с обеих сторон большака. А потому опешили от увиденной картины, встали посреди большака на входе в деревню и, не разбегаясь, начали о чём-то совещаться. Они вдруг поняли, что их держат на прицеле. Но разбегаться и прятаться у заборов не стали, являясь отличной мишенью для полка.

Фуражкин подумал, что противник так себя бы не вёл. И цвет обмундирования у незнакомцев наш, защитный цвета хаки, не фашистский. Обшлага пилоток опущены на уши. Да и наши фронтовики так беспечно себя не вели бы. Обязательно пригнулись бы и кто куда, но сунулись бы к заборам и хатам с линии огня. А эти явно неопытные.

В колонне на руке подняли белый лоскут и стали им размахивать как флагом. После этого колонна тихо двинулась навстречу полку. Соловьёв из укрытия:
- А ну-ка дайте очередь вверх.
Петров, не долго думая, разрядил в небо почти треть диска. Колонна тут же повалилась оземь прямо в оттаявшую грязь большака. Прошла минута замешательства. Послышались крики "мы свои", "свои". Из лежащей в грязи колонны поднялся человек с белым лоскутом и, размахивая им, медленно и неуверенно пошёл навстречу полку. Остальные продолжали лежать на земле. Послышался голос идущего:
- Братцы, мы свои. Русские мы.
Соловьёв:
- Фуражкин, примите парламентёра.
- Петров, за мной.

Фуражкин с ТТ и Петров с ДП наизготовку выдвинулись вдоль забора. Когда до идущего осталось метров двадцать, Фуражкин приказал:

- Стой! Кто такие?
- Мы свои, из рабочего батальона. Русские.
- Кто старший?
- Был капитан Овчинников, а кто сейчас не знаем.
- Оружие есть?
- Никак нет. Оружие только у комсостава было.
- Где комсостав?
- Не знаем. Мы от Сяси отходим. У Ново-Андреево на строительстве укреплений работали. Появились немцы с танками, а наших войск ещё не было. Мы разбежались. Вот собрались по лесам 58 человек. Где остальные не знаем.
- Кто старший?
- Нет у нас командиров. Считайте старшим меня.
- Фамилия?
- Озеров.
- Возвращайтесь к колонне, прикажите всем встать и с интервалом в 20 метров по одному начать движение в нашу сторону. Мы должны видеть руки свободными. Как только каждый подходит к месту, на котором вы сейчас стоите, пусть все останавливаются и выстраиваются в шеренгу по 2 человека. Озеров, предупреждаю, двигаться по одному, руки на выпуск, без всяких неожиданностей. Иначе открываем огонь на поражение. Бойцы, все слышали?
- Так точно, - за всех громко басом ответил Полеонов за пулемётом.

Озеров вернулся к колонне, поднял людей, объяснил ситуацию. От них началось движение. По одиночке, с интервалом метров 20-22, безоружные бойцы рабочего батальона начали собираться на указанном им месте. Все шли с пустыми руками, но с сидорами за плечами. Соловьёв скомандовал громко и властно:
- Сидора на землю! Исполнять!

Уже подошедшие к месту сбора бойцы махом скинули сидора наземь. Каждый вновь подходящий делал то же самое, снимая сидор на подходе к шеренге. Наконец, последним подошёл и встал во главе шеренги Озеров. Бойцы оборванные и грязные. Обувка худая. Глаза потухшие, лица потуплены. Щёки обросли и ввалились. Безысходность, голод и беготня по лесам сделали своё подлое дело. Видно было, что им уже почти всё равно - что с ними будет.

Фуражкин:
- Равняйсь! Смирно! Вольно. Раскрыть сидора, поклажу вытряхнуть на землю. Затем пять шагов назад - шагом марш!
Бойцы засуетились, склонившись, начали развязывать узлы сидоров. После этого выпрямились и по команде Озерова попятились назад.
- Цыбенко, Камаев, Сулейманов, Ненашев, проверить содержимое! Остальным держать гостей на прицеле.
Сапёры кинулись к сидорам, бегло проверили, доложил Ненашев:
- Товарищ командир, только личные вещи. Ни боеприпасов, ни оружия нет. Харчей тоже нет.

- Так-так, они ещё и голодные, – вполголоса сказал как бы про себя Соловьёв. Но его услышали в строю:
- Так точно, товарищ командир, уже 3 суток не емши. Хоть бы по сухарю какому зажевать. Не извольте отказать, коли есть.
- Озеров, ко мне. Бойцы, продолжать наблюдение за гостями.

Озеров подбежал к комполка и вытянулся по стойке "смирно".
- Вольно. Как долго работали на укреплениях?
- Нас пригнали в район в конце сентября. Сначала работали у Ситомли, а потом отвели в Ново-Андреево. Там нас немцы и накрыли. Еле ноги унесли. Много бойцов побили.
- Понятно. Документы есть? Медальоны?
- Никак нет.
- Куда следуете?
- Сами не знаем куда. Просто пошли от немцев лесом вдоль дороги. Давеча целая дивизия по ней прошла. Куда она ушла, туда и мы двинули. Где пригнёмся, где в открытую, а недавно деревню обошли, сигали как зайцы по буеракам, там вовремя фрицев завидели. Товарищ командир, могли бы вы покормить бойцов?
- Лишним продовольствием не располагаем, но сухарями поделимся. Также спросим для вас картошки у местных жителей. Это всё, чем можем вам помочь. По дворам не ходить. Какие военно-учётные специальности у вас?
Озеров замялся:
- Ммм, можем копать и строить.
- Стрелки, пулемётчики, артиллеристы, сапёры, связисты есть?
- Никак нет, мы военному делу необученные.
- Все? А на сборах не были что ли?
- Так точно, все. На сборах не были, все из дальних деревень. Потому в рабочий батальон определённые. Лопатой да кайлом махали.

Соловьёв с явной досадой:
- Семён Никитич, да их к нам даже пополнением не взять. Что с них толку? Необстрелянные и необученные. Либо побегут при первых выстрелах, либо без выстрелов дёру дадут. Надо их в тылы спроваживать.

Соловьёв говорил без обиняков. Он на всяких насмотрелся. Иллюзий не питал. Но по беспомощному виду работяев, по оборванности и угрюмости солдат, по жалобному тону Озерова и по каким-то лишь ему ведомым неявным признакам Соловьёв не почуял подвоха в этих людях. Он им почти поверил, разве что виду не подавал. Не диверсанты они. Обычные русские мужики, волной мобилизации попавшие во фронтовую полосу на копку укреплений да загремевшие "под раздачу" при немецком прорыве. Без документов, почти обезумевшие от страха, голода и холода лесных скитаний и потерявшие всех своих командиров. Не знакомые с местностью и законами военного времени. Не умеющие воевать, без оружия и припасов. Пушечное мясо, да и только. Поставь их под ружьё, даже если бы оно, "ружьё", нашлось бы для них, проку с них не будет. Погибнут в первом же бою в две трети числом, а то и больше, если не сбегут. Жалко работных людей, они ж в своём деле получшее других будут, но в бой их необученными пускать никак нельзя. Никак. Потому самое место им в тылу, где они хоть какую-то пользу могут принесть. В тылу тоже укрепления нужны.

Выразительно посмотрел на комиссара, сделал гримасу и мотнул головой в сторону Верхнего Заозерья. Гуторов с полувзгляда понял командира и постарался смягчить:
- Так, товарищи, сейчас мы вас подкормим, а дальше вам придётся следовать в распоряжение командования армией на станцию Тальцы или Неболчи. В деревне не задерживайтесь, как только получите сухари и картошку - следуйте по большаку в сторону Верхнего Заозерья и Хортицы. Там наша часть – гвардейская дивизия генерала Андреева. Придёте в Хортицы, найдите штаб дивизии, передайте, что вас послал подполковник Соловьёв из дивизии полковника Виноградова. Это вам приказ. Просите помочь вам продовольствием и дальше двигайтесь к станции.
- Товарищ командир, а солью не богаты?
- Поищем соли для вас. Всё, следуйте к кухне.
- Товарищ командир, а бумагу какую-нить нам выправите?
- Какую бумагу?
- Документ али мандат. А то как же мы без документов? Вот вы нам поверили, а другой не поверит.

Соловьёв покачал головой:
- Нет, документ мы вам не дадим. Вы не наши бойцы, мы вас не знаем. Так что следуйте как следовали.
Обернулся, поискал глазами среди подчинённых:
- Начпрод, выдать бойцам красноармейца Озерова мешок сухарей, кисет с солью и купите мешок картошки у хозяев в деревне. Накормите на кухне горячим.
- Есть, накормить и выдать сухарей и соли.
И громче, оборачиваясь кругом:
- Остальным глаз с гостей не спускать, не расслабляться. После получения сухарей и картошки все они должны покинуть деревню.

Отойдя в сторону, Гуторов негромко сказал, улыбаясь:
- Товарищ командир, а ты заметил, как Фуражкин себя браво держал? Толковый мужик. Опыта не занимать. Орёл!
- Да, вижу, вижу. У меня все орлы! Нам бы медведей и быков ещё не помешало заиметь. Фигурально выражаясь.

У Фуражкина была поначалу мысль выпросить у командования разрешение о включении оборонцев в состав роты. Кому-то же надо копать траншеи и укрепления? У этих навык есть. Но рациональный ум лейтенанта быстро заглушил её. Чем кормить ораву пополненцев? Где взять оружие и боеприпасы на всех? Можно ли быть уверенным в боевых качествах новоприбывших? На своих совершенно точно уже можно положиться, а на оборонцев? Глядишь, чего доброго, выкинет кто-нибудь какой фортель, греха не оберёшься. На все свои вопросы Фуражкин ответил отрицательно. А раз так, то незачем рисковать жизнями своих проверенных бойцов и незачем теребить командование. Пора собираться в разведку.
- Товарищ Полеонов, я приказал приготовить двух лошадей для разведки. Не забыли?
- Никак нет, товарищ командир, лошади готовы.
- Красноармеец Бирюков, составьте мне компанию в разведке. Возьмите ППШ.

Светлого времени ещё было достаточно. Лейтенант с Бирюковым взобрались на лошадей и тронулись в путь на Верхнее Заозерье. Выгоды для обороны у Рапли он не увидел. Никакого пригодного для обороны рубежа или дефиле, на взгляд Фуражкина, здесь так и не нашлось. Не зацепиться. Ловушку не устроить. Бой не дать. В любом месте противник по лесу обойдёт всякий тутошний заслон. А уж такой малый, как у полка, тем более. Если не навалятся с фронта, то возьмут в кольцо. Рельеф здесь не помощник. Что ж, придётся искать в сторону Верхнего Заозерья и Хортицы, авось, что там отыщется.

Фуражкин был уверен в том, что немцы будут дожимать свой ударный кулак на восток для захвата Тихвина. Такой прорыв от Волхова, что они совершили, не может не иметь в качестве основной цели перехват последней железнодорожной линии, снабжающей Ленинград. Ну, а потом, если захватят его? Его боевой опыт подсказывал ему два варианта. Во-первых, противнику нужно обеспечить клин прорыва с юга - со стороны, где в наших руках ещё одна железная дорога и где возможен подвоз войск, которые могли бы подсечь вражеский клин. Для этого неминуемо движение войск фашистов по той самой дороге, на которой единственной войсковой частью, пусть и в сильно усечённом виде, являются остатки 1007-го полка и где-то дальше, неведомо где для Фуражкина, - гвардейцы Андреева.

Второй вариант действий противника лейтенант видел в соединении немцев с финнами для создания нового кольца окружения вокруг Ленинграда и всех войск, сражающихся в нём и за него вне первого кольца блокады. Если противника не удержать, тогда Ленинграду, войскам и флоту конец. Неминуемо.

Оба варианта в духе немецкой стратегии и тактики. Проникающие скальпельные удары с встречным загибанием флангов и созданием кольца за кольцом, в которых гибнут обороняющиеся. Этаким макаром фрицы пол-России оттяпали и почти до Тихвина дотопали. Приём давно известен, ещё со времён римлян. Немцы отточили его до совершенства уже в первую мировую. Учитывая степень их организованности, предположить движение войск противника по заручевской дороге было естественным. Гвардейская дивизия генерала Андреева бьётся с фашистами с двух сторон – с запада и с севера. Немцы не преминут возможностью навалиться на Андреева с третьей стороны – с востока от Заручевья и Рапли. И, если тот не попадёт в окружение, то обязательно отойдёт на юг. Враг соединится. Тем самым клин немецкого прорыва будет обеспечен с юга. Это даже не шахматы, это очевидность.

Председатель сельсовета, сам того не ведая, подсказал лейтенанту будущую диспозицию. Теперь её предстояло отыскать на местности. Раплю и мост за ней через одноимённую речку прошли быстро ("Мост мы взорвём"), а потом пустили лошадей мерным шагом, дабы не пропустить председателем описанное место. И когда подошли ко второму мостку, Фуражкин цепким глазом сапёра и бывшего когда-то азартного диверсанта сразу оценил выгодность боевого рубежа.

"Итак, мосток через ручей. Его мы тоже взорвём". За ним слева кусты и заболоченная низина, через которую идёт насыпь большака. "Болото заминируем, поставим тээмки, шиш кто пролезет". А справа от дороги чудный высокий обрыв склона к речке Рапля. "Один фугас в насыпь дороги поставим и взорвём прямо у края обрыва, обрушим большак и сделаем в нём дыру". Никакая техника, никакие лошади и повозки, да и пехота по обрыву и большаку после этого без ремонтных работ не пройдут. "А мы им не дадим ремонт сделать". И слева от дороги завязнут в каше из мха и жижи. Сколь велико это болото тянулось влево – за мелкими кустами видно не было. Но вместе с ручьём, через который перекинут мосток, сей участок становился вторым рубежом, который может задержать противника, если грамотно выстроить препятствия и оборону.

Всё, как сказал председатель, оказалось в наличии. Но о важном тот всё же умолчал. Упустил. Человек он гражданский, - опытный, но гражданский, тактическим навыкам военного не обученный. И потому председатель позабыл сказать чуть ли не про самое главное, - вслед за обрывом по правую руку от большака высился крутой холм, имевший превышение метров 8 над дорогой. С правой стороны он кончался обрывом в реку, с левой его прорезал неглубокой выемкой большак. "На холме мы поставим ДП и стрелков с винтовками, нароем им длинный окоп, огневых точек поболее и пару-тройку щелей с перекрытиями. Их начнут долбить миномётами, им будет где укрыться". За выемкой следовало понижение большака, а это удобное место для укрытия, "мёртвая зона" для наблюдателей противника. Туда и пушку можно откатить с позиции, и танк укрыть, коль в подмогу появится, и живую силу накопить.

Левее большака, как продолжение холма, в лес влево шла невысокая, но сухая сопочка, поросшая кустами можжевельника и раскидистыми елями. "Так-так, через большак к холму сделаем хороший завал, саму сопку растяжками заминируем и посадим по ячейкам за ёлками стрелков с ППШ и винтовками. А то и "Максима" поставим. Надо у комполка людей попросить".

Фуражкин соскочил с лошади и привязал её к деревцу у холма. За ним последовал и Бирюков:
- Товарищ командир, я располагаю, что надо бы оба моста, обрыв, большак и болото заминировать. А на холм два-три бойца посадить с пулемётом.
- Толково располагаете, товарищ Бирюков. Мыслю сонаправленно. Пока у нас очень складно получается. Давайте проверим сопку, что она нам скажет?

Оба пробежались влево от дороги метров 200. Сопка загибалась полукольцом в сторону мостка и охватывала болото. Дороги не было видно из-за зарослей. Если нарыть длинный окоп на загибе полукольца сопки, то его никто с дороги не заметит. Естественная маскировка была отличной. "Маскировочки добавим. И "Максима" надо ставить именно сюда". После того, как фрицы застопорятся на мостке через ручей, на дыре в большаке и в жиже на болотине, они явно захотят пехотой обойти по болоту заминированный большак. А когда сунутся, то нарвутся на огонь нашего "Максима", бой винтовок и растяжки гранат. "Для полного счастья ещё и фугас для них на кочку заложим". Рванёт так, что на некое время отобьёт у пехоты раж к охватам заслона на дороге.

Фуражкин радовался во всю ширь своей опытной натуры. Он нашёл, что искал. Он дождался момента, когда мог сполна постоять за себя и свою семью, с лихвой отплатить пришельцам за стыд окружений и поражений. Сама природа выстроила для него отличную фортификацию, к которой нужно только умелые руки его сапёров приложить, чтобы добавить ей неприступности. И кто скажет, что созданные Фуражкиным препятствия, на которых противник споткнётся и потратит немалое время – не есть оборона? Он прекрасно понимал, что его 16 человек и оружия с припасами хватит лишь на один огневой бой. Надо просить у комполка бойцов лейтенанта Осотова, с ними уже перезнакомились.

"Фриц своей тактике вряд ли изменит, значит, первыми пустит мотоциклистов. Мы их расстреляем у завала. Заберём оружие. За ними пойдут танки. Загибаем пальцы. Мост через Раплю мы взорвём. Первая пробка. Сначала фриц потеряет время на её форсирование. Наведёт переправу. Потом доползёт ко второму мостку. Первый танк на мостке подорвём, обрушим его и затор создадим. Пока они будут танк выковыривать, пройдёт час-два. Коль сунется кто справа танком мимо мостка через ручей, тот точно сядет на брюхо, топко. Вот тебе вторая пробка. Опять время. Им проигрыш, нам в зачёт. А и выйдут когда после мостка танками на большак, так на минах подорвутся, а потом мы край большака у обрыва фугасом жахнем. В жижу не сунутся, а сунутся – завязнут или подорвутся на тээмках. Опять фрицам не протык. Третья пробка, снова движения нет. Вошкаться будут долго, загвоздка наша им может целого дня стоить. А как поймут, что нахрапом заслон не взять, эти гады поползут пехотой в обход по болоту охватить заслон и сбить с холма наших с Дегтярёвым. По учебнику пойдут. Вот тут мы их и встретим "Максимовым" приветом да фугасом приголубим.
А что - красивая баталия намечается. После отлупа пехоты можно уходить. На десерт взорвём склон холма и обрушим его на большак вдобавок к завалу. Снова затор. Все четыре пробки фриц будет устранять весь вечер и всю ночь. Сутки мы выиграем. А сутки в нашем положении да при нашей численности - это много. Это победа!".

- Товарищ Бирюков, понимаете, как природа нам подсобила?
- Конечно, товарищ командир. Хорошо бы тут на сопочке "Максима" поставить.
- Совершенно верно. Окоп подлиньше выроем, а на болоте против него вам фугас надо снарядить.
- Сделаем. Может быть два?
- Может и два. Выдвигаемся обратно.

Бирюков улыбался. Душа пела. Он словил мысль командира на лету и был доволен тому, что оба размышления совпали. Опыт не пропьёшь и не профукаешь. У кого командирская сметка заложена обучением, а кому жизнь свои уроки впрок ввалила.

Так простой солдат Бирюков встал в один тактический уровень со своим командиром. Надо драться? Будем драться. Идём на вы. Получите бой тяжёлый, гады.

На обратном пути в Раплю встретились бредущие в Верхнее Заозерье оборонцы. Настроение их после кормёжки улучшилось. Фуражкин не удержался и, не слезая с лошади, обратился к ним:
- Товарищи бойцы, вот что я хочу вам сказать. Понимаю, что устали, но в Верхнем Заозерье не останавливайтесь, если хотите жить. С часу на час противник из Ново-Никольского ударит на Раплю и на Верхнее Заозерье, снова попадёте под удар. Идите, сколь есть сил, в Хортицу, там гвардия Андреева, там не пропадёте.
- Спасибо, товарищ командир. Не поминайте лихом. И будьте здоровы!
- И вам того же. Торопитесь.

Вернулись в Раплю. В расположении всё было в порядке, Полеонов своё дело знал крепко. Бойцы по приказу комполка поучаствовали в оборудовании укреплений. Заминировали въезд в деревню. Сделали два завала на большаке перед ней. Пехота отрыла какой-никакой ров через большак. Артиллеристы выставили последнее орудие на прямую наводку и замаскировали его. Для командира на выезде в крайней избе на чердаке оборудовали НП с хорошим обзором. Всех лошадей с повозками и несколько автомашин сосредоточили у околицы в сторону Верхнего Заозерья. Ждали наступления врага. Хозяева изб напекли немало караваев хлеба для солдат, передали начпроду мешки с картошкой, квашеную капусту в кадках, мочёных яблок, лука, узелки грибов и корзины ягод. Попрощались со своими избами и ушли в лес в землянки от греха подальше. Председатель подошёл напоследок к Соловьёву, скинул шапку, помял её в руках и, виновато тупясь, выразил общее мнение сельчан:
- Товарищ командир, оно, конечно, понятно – война. Мда. Но если, паче чаяния, удастся наши хаты в бою сохранить, то будем вам премного благодарны. За сим откланяюсь.

И поклонился в пояс. Соловьёв ответил ему хмуро:
- Понимаю, отец, но обещать не могу, ты уж извини…

Фуражкин пришёл в штаб доложить результат инженерной разведки. Удовольствия на лице не скрывал. Комполка комиссару:
- Смотри, комиссар, как наш орёл сияет! Не иначе позицию хорошую насмотрел. Ну, докладывайте, лейтенант.
- Товарищ подполковник, есть отличное место для организации обороны.
И закашлялся. В избе было сильно накурено.
- Дежурный, откройте окно. Продолжайте, товарищ Фуражкин.
Лейтенант в подробностях рассказал о диспозиции и предложил план боя. Соловьёв – бывалый вояка. После того, как Фуражкин начал говорить про сопочку полукольцом вкруг болота, сразу понял всю изящность задуманного:
- А что, комиссар, тут задержка для фрица растянется на сутки, не меньше. Пока лейтенант будет биться и взрывать закладки, мы оттянемся через него подальше и там организуем оборону. Да и генерал Андреев должен подкинуть нам людей и запасов.
Комиссар:
- Товарищ Фуражкин, когда сможете приступить к оборудованию позиции?
- Выступим немедленно по получении приказа. Прошу дать нам в подмогу бойцов роты лейтенанта Осотова. У нас в наличии 8 ящиков тола, 35 противотанковых мин, бухта бикфордова шнура, бухта провода, есть электровзрыватели и машинки. Прошу помочь с лимонками и выдать сухпай на 2 суток. Также прошу выделить шанцевый инструмент сверх имеющегося, а именно больших совковых лопат 10 штук, кайло 2 штуки, ручные пилы 2 штуки, топоров 5 штук, ломы 2 штуки.
Комиссар:
- Даниил Никанорович, предлагаю оттянуть прямо сейчас за предлагаемую позицию все наши автомашины и повозки, там же развернуть на время тыл полка. Если этого сейчас не сделать, то потом нам по минам не пройти, да и враг может не дать.
- Согласен, Семён Никитич. Так и поступим. Лейтенант, вот вам боевой приказ. Получите по записке у начпрода сухпай на 2 суток на сорок человек и выдвигайтесь на позицию. Ваша задача оборудовать её по всем правилам за полтора суток, чтобы к ночи следующего дня она была готова. Выделяю вам 20 бойцов роты Осотова. Обоз и автомашины последуют за вами, определите им место за позицией на отдалении метров 300-400. После обустройства даю вам право привлекать людей из обоза к постройке укреплений. По шанцевому инструменту последует указание в роты. Завтра прибуду к вам, проверю выполнение работ.
- Слушаюсь, товарищ подполковник.
Комиссар не преминул вставить своё слово на прощание:
- Ты уж, товарищ Фуражкин, постарайся. Настрой своих бойцов и сам не плошай. Сейчас от тебя зависит как надолго мы сможем фрицев задержать. Числом нас немного, но если все будут такими, как ты, то врагу нас не одолеть. Действуй изо всех сил.
- Есть действовать, товарищ батальонный комиссар. Не подведу.

Фуражкин вышел из избы, долго дышал на улице, не мог надышаться после накуренной комнаты. "Как они там что-то ещё способны делать?". Из избы один за другим побежали связные по подразделениям передать приказы командира готовиться к выходу.

Лейтенант дал команду Полеонову собрать бойцов. Через 5 минут все были в сборе:
- Товарищи сапёры, командир полка поставил перед нами архиважную задачу. Мы с вами должны за две ночи и один день построить крепкую оборону по пути на Верхнее Заозерье. Приказываю собрать всё имущество и снаряжение роты, погрузить на повозки. Нам придаются 20 человек из роты лейтенанта Осотова. Товарищ Полеонов, вот вам предписание от командира полка, проследуйте к начпроду, получите у него сухпаёк на 40 человек на двое суток. Выход через полчаса. Разойтись.

Бойцы понеслись каждый к своей избе, кто лошадей запрячь, кто припасы грузить, кто с Полеоновым к начпроду. Фуражкин переговорил с Осотовым. Тот уже получил распоряжение комполка и с явной неохотой дал приказ своим бойцам перейти в подчинение Фуражкина.

Через полчаса колонна из семи повозок и 37 человек выдвинулась по большаку из Рапли. Лейтенант видел, что по дворам и на улице коноводы запрягали лошадей полка, водители засуетились у измождённых полуторок, в их кузова начали грузить имущество, съестное, боеприпасы. Знать через час-другой последуют за сапёрами.

Пошёл снег. Дорога уже была подраскисшей, снег падал крупными хлопьями и наполнял водой грунт. "Надо по приходу соорудить большие костры для обогрева и лежанки подле них. Всяко где-то сил надо будет набираться после смен". Перешли мост через Раплю. Колонна встала. Фуражкин, Полеонов, Бирюков залезли под мост и профессиональными взглядами осмотрели его. Речка неширокая, мост деревянный в один пролёт, подорвать несложно. Высота от уреза воды метра два. Обе половины обрушатся в реку. Весь вопрос в том, чтобы взорвать его не раньше, чем пройдёт последний боец полка. Полеонов свалил чахлое дерево и начал промерять глубину речки от берега к середине, сколь хватало длины этой слеги. Намерял, что посредине глубина будет до двух метров. "Два да два всего четыре". Берега речки не сказать, чтоб крутые, но и не вольготные для спуска, а уж с двухметровой глубиной по руслу Рапля превращалась в серьёзное препятствие после подрыва. В общем, как и предполагалось, первая пробка выйдет на славу.

Дошли до мостка через ручей. Этот был размерами существенно меньше моста. Выдержит ли танк? Если тот пойдёт быстро, то проскочит, коль ему не помочь взрывом. Пойма за ним была заболоченная. Для того, чтобы большак каждую весну и осень не утопал при половодье, его после мостка загатили и отсыпали крупным гравием. Справа он шёл по-над обрывом, а слева его подпёрло болото. Сток болота спровадили по канавке в ручей.

Полеонов:
- Ага, вот тут мы им вторую пробку в зад одно место вставим.
- Товарищ Полеонов, ну что за словечки? – Фуражкин не терпел скабрезностей. Не ругался сам и другим не позволял.
- Виноват, товарищ лейтенант. Вторую пробку мы забьём им в грызло.
- Так-то лучше. Пробку мы им сделаем отменную, по самые гланды, – и, обернувшись к подчинённым, - как думаете, товарищи сапёры?
- Так точно, товарищ командир. Поперхнётся гад, тошно станет.
Бойцы расслабились от шуток Полеонова и Фуражкина и загалдели наперебой:
- Тут бы за мостком ещё и мины в большак надо бы вставить.
- И завал не помешал бы.
- Да где ж ты его возьмёшь завал? Лесин больших рядом нету. Валить у ручья нечего. Подале надо смотреть.
Фуражкин:
- Товарищи, здесь нам болото поможет и вот этот обрыв, - и показал на крутизну склона к Рапле. И чуть позже:
– Направляющий, начинаем движение. Следуем к холму. Там остановка.

Подошли к холму. Лейтенант со старшиной взбежали на его вершину и убедились в качестве позиции:
- Вот тут мы, товарищ Полеонов, должны соорудить систему из окопа, ячеек для стрельбы и щелей для укрытия. Фриц после взятия Рапли первыми пустит мотоциклистов. Их должна расстрелять наша пехота вон там, с сопочки внизу у большака. Там мы сделаем завал из ёлок. А тот расчёт, что будет здесь с Дегтярёвым, до поры до времени должен сидеть тихо и не высовываться. Если он себя проявит рано, то фриц обдолбит холм миномётами и может нанести урон.
- Товарищ лейтенант, разрешите мне быть тут?
- Разрешаю, позиция весьма важная. После уничтожения мотоциклистов фрицы двинут танк через мосток. Мы подорвём его вместе с танком и сделаем пробку. Танк свалится в ручей. Тут важно не упустить момент, пока танк будет на мостке, иначе пробка не сложится. Там в заряд поставим электродетонатор, провод протянем обочь большака к сопочке и оттуда мосток подорвём.
- Лишь бы провод не перебило раньше срока.
- Будем надеяться. Дальше фриц попытается вытащить танк из ручья. Если не получится, то полезет искать брод через него. Предположим, пустит другой танк и тот брод найдёт. Если смотреть от нас, то после мостка справа от большака болотина, танк в болото не полезет, значит, должен будет по берегу вылезти на большак. Мы его и берег заминируем. Танк подорвётся и запрёт дорогу. Немцы попытаются его либо оттянуть, либо свалить в обрыв другим танком. Проявить себя ваш расчёт должен не раньше того, как немцы начнут вытаскивать этот танк. Расчёт должен расстрелять тех, кто полезет цеплять трос к танку.
- А с экипажем что делать?
- Экипаж тоже уничтожать, как вылезет наружу. И вот уже после этого расчёт должен бить любую пехоту, которая попытается проскочить по большаку к холму и завалу. В подмогу вашему расчёту будут бойцы с ППШ и винтовками у завала на сопочке. Так в два смычка пехота будет отсечена. После стрельбы с холма и от завала фриц начнёт обрабатывать вершину и завал миномётами и артиллерией. Схоронитесь в щелях, накаты сделайте посолиднее. Все ячейки для стрельбы и щели нужно соединить окопом за гребнем высоты, чтобы противник его не видел.
- Сделаем.
- После того, как положите пехоту, будем взрывать большак между танком и холмом. Нужно сбросить в обрыв тело большака и тем самым сделать танконедоступным весь участок. Без хорошего ремонта полотна танки здесь не пройдут долго. В болоте увязнут, а дороги не станет.
- А если в обход двинут? Лес большой, глядишь, и путь найдут.
- Как раз для этого мы с Бирюковым насмотрели ещё одну отличную позицию. Давайте-ка сходим сейчас туда. После того, как фрицы пойдут в обход, мы их примем там и завяжем огневой бой. Для острастки на болоте на кочке заложим фугас и, как только пехоты на болоте соберётся поболее, взорвём его. Думаю, охоты лезть на нас у них сильно поубавится. Очухиваться и размышлять фриц будет немалое время, к тому моменту, предполагаю, уже вечер будет. Ночью они не полезут, будут ждать светлого времени. Это означает, что мы можем уходить. Теперь, чтобы закончить с холмом, нужно вот ещё что сделать. Перед уходом, когда все с позиций соберутся, взорвём склон этого холма и обрушим его на дорогу.
- Я понял, сделаем фрицам полный аллес-капут. Дыра на большаке да бурт глины у завала. Товарищ лейтенант, здорово придумано. Это ж мы их на сутки как пить-дать задержим.
- Всё верно, старшина. В нашем положении нужно говорить – на целые сутки задержим. Сутки для нас – это очень много, учитывая нашу малую численность. Назначаю вас старшим на участке холма и большака у завала.
- Доверие оправдаю. Соорудим позиции в лучшем виде.

Начало смеркаться. Скоро должна подойти колонна обоза и грузовиков, а место для неё ещё не определили. Фуражкин со старшиной спустились с холма. Лейтенант отправил Воронкова и Кожевникова по большаку в сторону Верхнего Заозерья подыскать место для расположения лошадей и автомашин. А сам со старшиной и Бирюковым проследовал по полукольцу сопочки к намечаемой позиции.
Определили, что нужно выкопать траншею метров на 80 с глубиной сколь позволит вода. Грунт оказался нелёгким как на холме, так и на сопочке. Суглинок с включениями валунов и гравия. Долбить его лопатами будет нелегко, но в подмогу есть ломы и кайло. Зато от разрывов мин и снарядов ущерб должен быть поменьше, чем в рыхлом "удобном" грунте. От минуса есть и польза.
Лейтенант назначил старшим на этом участке опытного Бирюкова:
- Не подведу, товарищ лейтенант.

Своих лошадей с повозками завели в лес влево от дороги в тыл сопочки. Лейтенант дал указание собрать сушняка побольше и развести большой костёр. Назначил караульных, молодых Петрова, Кравцова и Цыбенко отправил за водой к ручью. Вернулись Воронков с Кожевниковым:
- Ну как, нашли место?
- Так точно, товарищ лейтенант, слева от дороги есть плоская поляна, можно и повозками зайти, и грузовиками заехать.
- По приходу колонны, товарищ Кожевников, проводите её в то место. Старшина, постройте личный состав.

Бойцы собрались на большаке. Лейтенант прошёлся вдоль строя, всмотрелся в лица своих сапёров и приданных пехотинцев Осотова. Чутьё подсказывало ему, что сейчас нужно сказать проникновенно и сильно, чтобы проняло людей не холодом ноябрьского дня, а важностью исполняемой задачи. Чтобы каждый понял, как говорил Суворов, свой манёвр. Если каждый воспримет свою значимость в общем деле, то и отдача от него будет за двоих. Долбить тяжкий грунт – дело нехитрое и нудное. Работа не будет прекращаться ни на минуту, пока позиции не будут построены. Люди быстро устанут. Для поддержки их нужно распределить смены. На каждом участке запалят костры, наладят кипяток и обогрев, Полеонов выдаст сухпай. Но пуще всего требовалось верное слово, которое зарядит людей целевым запалом. Для русского человека важная цель и справедливость всегда значат больше, чем личное благополучие и обустроенность, хотя и без них особо никуда не денешься. Но в минуты реальной опасности внутренний голос человека звучит громче, чем обстоятельства, да сил в руки приливает изрядно. Можно горы своротить. Тем более, что одну из них Фуражкин действительно собрался сбросить на дорогу.

- Товарищи бойцы, нам поставлена важнейшая задача - создать позицию, на которой полк сможет задержать врага. От нашего с вами труда зависит, на сколь долгое время противник не сможет продвигаться вглубь нашей страны. Здесь мы дадим ему решительный бой. Как все вы видите, место тут узкое. По инженерному - это дефиле. Для наступающего врага оно должно стать неприступным, пока мы его обороняем. Природа помогла нам в полной мере. Мы используем и этот холм, и лес, и сопку внутри леса. А также используем ручей и мосток, болото и большак. Всё пойдёт в дело. Минно-взрывных средств у нас достаточно для выполнения поставленной задачи. Каждый из вас должен понимать, что здесь он защищает и свой дом с семьёй, и всю нашу страну. Это не высокие слова. Мы сможем остановить врага, если будем так же точны и организованны, как пока это удаётся ему. Скажу больше, я убеждён в том, что мы научимся бить его всегда и везде всеми видами оружия и погоним его вспять с нашей земли. Сапёры уже видели, что вытворяет враг на нашей земле. Полагаю, что вы поделились рассказом про бойню и с пехотой. Мы должны отомстить врагу за это. Товарищи пехотинцы, вливайтесь в наш коллектив и работайте дружно и слаженно, как сапёры. Времени у нас мало, сделать нужно очень много. Фронт работы распределяю на 2 участка. Первым участком руководит старший сержант Полеонов, вторым - красноармеец Бирюков. Каждый из них знает состав работ. Обязанности распределят на месте. Я руковожу общим ходом. Товарищ Полеонов, с вами пойдут 12 человек, отберите поровну между сапёрами и пехотой. Товарищ Бирюков, вам в подчинение пойдут 18 человек. Красноармейцы Кожевников и Сулейманов остаются при лошадях. Проверьте потёртости, ковку, соберите остатки травы в округе, подкормите лошадок. Осмотрите повозки, если надо, то задайте ремонт. Все они после боя должны быть в полной готовности к длительному маршу. Остальные 4 человека сейчас займутся кухней, костром и обустройством стоянки. На ужин соберёмся по сигналу. Все всё поняли?
- Так точно, поняли - разноголосьем ответил строй.
- Приступайте. Разойтись.

Личный состав разобрал шанцевый инструмент и разошёлся по участкам.

В густых сумерках за мостком показалась колонна из полуторок, а через полчаса за ней прибыли и запряжённые повозки обоза. Фуражкин договорился с начальником колонны начпродом полка о выделении в помощь сапёрам свободного личного состава из обоза. А затем Кожевников уже по темени увёл его на высмотренную поляну по направлению к Верхнему Заозерью.

На обратных скатах холма и на сопочке расчистили места для бивуаков и кострищ. Всем гамузом навалили и натаскали сушняка и валежника, взвели огонь. Рядом с кострищами на скорую руку соорудили косые навесы и лежанки для отдыха. Натаскали воды и приступили к готовке ужина на общей стоянке у лошадей роты. Всяк был при деле.

Грунт был действительно тяжёл. На обоих участках попадались валуны и прослои галечника, которые можно было преодолеть только ломом и кайлом, ну, и русским матом, конечно. Вот эту ругань Фуражкин никогда не пресекал. Уж что-что, а грань между пошлостью и необходимостью знал отчётливо. Иной раз без крепкого словца сложную задачу было не одолеть. Поплевав на руки да взбодрив уши нецензурщиной, бойцы через мать-перемать раз за разом осиливали очередную загвоздку. Брань словно мотор двигала солдат по руслу задачи. На размеченной линии будущих окопов также зажгли костры для видимости. Работали неторопливо, но непрерывно. Дневальные довольно быстро сварганили ужин. Личный состав собрался разгорячённый и довольный в предвкушении пайки. Фуражкин в дополнение к каше с мясом и сухарям распорядился Полеонову выдать каждому по 100 граммов водки, на что в ответ услышал одобрительное поддакивание бойцов.

На всё про всё ушёл час. Кто-то сушил обмотки, кто-то успел покимарить. Дневальные сменили нескольких уставших товарищей старших возрастов и впряглись в общий копающий строй. Новым дневальным отдыхать не пришлось. Костры нужно было поддерживать непрерывно, поэтому сбор сухостоя и валежника оставался на их плечах. Впотьмах это являлось такой же нелёгкой задачей, как и копка траншей. Свалили, распилили и подтащили несколько свежих стволов сосен и ёлок для непрерывного тления. Лейтенант также приказал постоянно иметь у костров бадейки со свежим кипятком и чуть распаренные сухари, а к утру дневальные должны были сварить гороховый суп с картошкой от селян. Сам с фонариком ходил от участка к участку и обратно и проверял исполнение. Сон в руку не шёл.

Игорь Иванович Ивлев. Повесть "Последний решительный". Часть 4. 7 ноября 1941 г.

Последний решительный. Часть 4.
7 ноября 1941 года.

Последний решительный. Часть 4. 7 ноября 1941 года

Игорь Иванович Ивлев. Повесть "Последний решительный". Часть 4. 7 ноября 1941 г.

Последний решительный. Часть 4. 7 ноября 1941 года.

Последний решительный. Часть 4. 7 ноября 1941 года

Последний решительный. Часть 4.
7 ноября 1941 года.