Игорь Иванович Ивлев. Повесть "Последний решительный". Часть 2. 5 ноября 1941 г.

Под утро сзади послышался глухой взрыв. Самолёты не летали, нашей артиллерии сзади не было, а взрыв был. Не иначе, как кто-то подорвался на заложенных в точке выхода минах. Колонна настигла вставших в пикет дозорных Воронкова и Ненашева. Те были с вечера предупреждены о том, что как только забрезжит рассвет, им надлежит залечь за кюветом и ждать колонну. Окликнули. Нашли удобное место для съезда лошадей и повозок, замели следы съезда, забросали снегом, зашли поглубже в лес, расседлали лошадей, задали им корм. Фуражкин приказал двоим бойцам встать в караул со сменой через 2 часа, остальным спать.

День прошёл спокойно. По дороге время от времени шастали на немалой скорости грузовики и мотоциклы, проследовало к фронту 6 танков фрицев. Время от времени с дороги постреливали в лес длинными очередями. Взрыв фугаса явно привёл фрицев в настороженное состояние, очередями они задавали острастку окруженцам, коих наверняка было немало.

Днём на рассыпанную колонну наткнулись наши пехотинцы, которые лесом выходили на восток. Оказались бойцы своей же дивизии полковника Виноградова из 1007-го стрелкового полка во главе с лейтенантом Захаровым. Чуть не постреляли друг друга. Те шли, почти не боясь, что их обнаружит противник. Позычили хлеба и махорки. Фуражкин выделил им часть пайка. Пехотинцы рассчитались пулемётом Дегтярёва и четырьмя коробками дисков. Попросили лошадь, Фуражкин не дал. На том и расстались.

К вечеру бойцы услышали в отдалении сухой треск выстрелов и взрывы гранат. Все переглянулись, каждый подумал, что нарвались на бой недавние гости. Кто знает…

Фуражкин решил послать в разведку Полеонова и молодого бойца с ним:
- Задача у вас следующая. Выходите к большаку, пойдёте лесом по нашей стороне в сторону Тихвина. По правую руку скоро должна отходить на юг лесная дорога, по которой потом пройдут наши лошади. Как только вы её найдёте, товарищ Полеонов, посылайте молодого да скорого к нам, а сами стерегите, чтобы нам самим при подходе не нарваться на патрулей. Ждите нас до ночи у самого поворота. Если увидите кого по нашу душу, то тихо и мигом бегом к нам предупредить. Если всё будет в порядке, то мы начнём движение как вчера, часов около 20. Часы есть?
- Есть, товарищ лейтенант.
- Возьмите сухарей и банку тушёнки и действуйте.

Через час вернулся запыхавшийся новобранец:
- Есть, товарищ лейтенант, есть дорога, нашли.
- Далеко?
- Рядом, с километр.
- Молодцы. Где старшина?
- В кустах у дороги. Пока я там был, то никого не видели.
- Фамилия Петров, если не ошибаюсь?
- Так точно, товарищ лейтенант.
- Молодец Петров! Иди отдыхай.
- А товарищ старший сержант как же?
- Не беспокойся, у него своя важная задача.

Фуражкин хорошо понимал, что с лошадьми и повозками остатки роты легко заметны и стеснены в манёвре, особенно после выпадения снега. Было бы проще оставить их и действовать, как было намечено в случае опасности. То есть уходить пешком с навьюченными лошадьми, которые пройдут где угодно по любым болотам. Но хозяйская жилка в нём не позволяла бросить вверенное ему казённое имущество. Он за него отвечал по законам военного времени. В нём жил крепкий дух воина, за спиной у которого огромная страна и могучая армия. Он не мог позволить себе даже мысли бросить созданное его народом имущество и вооружение. Уж кто-кто, а он знал цену жизни и то, как сложно доставались Стране Советов производство и накопление этого имущества. Лошади и повозки не из воздуха же появились. Их изъяли из народного хозяйства при мобилизации, резко уменьшив возможности каждого предприятия, учреждения, колхоза и совхоза. Точно так же, как изъяли оттуда же сотни тысяч грузовиков, легковушек, комплектов упряжи и много чего прочего. Это имущество в народном хозяйстве – тыловая основа обороны страны. В мирное время оно числилось в неприкосновенном запасе, но с возможностью использования по назначению и предоставления по первому требованию при мобилизации в войска. Ни одно государство не может позволить себе держать в предвидении войны всю положенную штатами технику и лошадей в армейских порядках. Потому и существовали штаты мирного и военного времени, различные по численности и оснащённости. Пока держался мир, армия пребывала в штатах мирного времени, содержа тылы и транспорт в сильно сокращённом составе, а имущество для них большей частью находилось в народном хозяйстве. После объявления войны и мобилизации армия перешла на штаты военного времени, мобилизуя из народного хозяйства в дополнение к войсковой численности мирного времени транспорт и снаряжение. Всё это добыто тяжёлым трудом всего советского народа. Поэтому оставлению имущества по сути на поле боя противилось всё естество Фуражкина. И он для себя решил держать лошадок и повозки до крайней возможности, столь долго, сколь позволит ситуация. Опять же, покуда лошадки тянут повозки, потуда и бойцы могут экономить силы, уж чего-чего, а пешком по лесам и болотам с поклажей они всегда успеют набегаться.

Пока дневали в лесу, со всех сторон доносились то далёкие взрывы, то многократная стрельба. Нет, не сдавалась врагу Красная Армия, сопротивлялась и билась как могла. То тут, то там слышались завывания пикировщиков и гулкие взрывы бомб. Ну, не в пустые же болота клали их "юнкерсы"? Значит, наши товарищи сооружали заслоны, которые фрицы преодолеть иначе, чем напряжением всех своих сил, не могли. От того и вызывали авиацию на подмогу. Может и наш 1009-й полк ещё воюет? Может и дивизия не разбита, как поначалу казалось? Вот только бы выйти к своим, там и узнаем.

Лейтенант решил похоронить двух убитых бойцов. Тлен уже тронул их тела, дальше везти их в повозке не представлялось возможным. Вырыли яму в метр, положили обоих рядком, накрыли плащ-палаткой. Медальонов у них не оказалось. На берёзе рядом Кожевников срезал кору, ножом отстругал ровную площадку и химическим карандашом написал несколько слов: "Два героических бойца РККА. Ноябрь 1941 г.". На холмик положили бесхозную каску, что везли в одной из повозок. Хотели было дать салют из винтовки, но лейтенант вовремя тормознул:
- Салют дадим позже в бою, товарищи, из всех видов оружия. Запомните этот день, бойцы! Сейчас позаботились о своих товарищах вы, потом, надеюсь, и о вас кто-нибудь позаботится. У каждого свой час будет.

Как и условились, движение начали потемну около 20 часов. Впереди снова Воронков и Ненашев. Через 20 минут колонну окликнул Полеонов:
- Товарищ лейтенант, дорога рядом.
Вышел, весь трясётся. Замёрз в засаде своей.
- Садитесь на повозку. Где Воронков и Ненашев?
- А они прошли минут 10 назад.
- Куда прошли?
- Дальше по дороге.
- Вы их окликнули?
- Нет, приказа не было.
- Ну что же вы, Полеонов? Идите ищите, заодно согреетесь. Мы подождём.

Все трое вернулись минут через 10. Колонна свернула направо и кое-как начала ночное следование по разбитому былыми дождями и колёсами десятков машин грунту. Даже морозец не стал подмогой. Повозки западали по ступицы в обширные лужи, колёса вязли, лошади не справлялись, и тогда бойцы помогали им артельно, выпрастывая каждую из хлябей на руках на твёрдую почву. И так от майны к майне, тяжело и не прытко, проклиная кто что – кто войну, кто грязюку, кто свою незавидную долю. Но наматывая по непроглядной темени километр за километром пути.

Игорь Иванович Ивлев. Повесть "Последний решительный". Часть 2. 5 ноября 1941 г.

Последний решительный. Часть 2. 5 ноября 1941 года.

Последний решительный. Часть 2.
5 ноября 1941 года.