Игорь Иванович Ивлев. Повесть "Последний решительный". Часть 1. 4 ноября 1941 г.

Быль.

"село Порог, Дрегельский район, 15 ноября 1941 г.
Ленинградская область

ПРОТОКОЛ ОПРОСА.

Я, участковый уполномоченный сельской местности Дрегельского районного отдела НКВД СССР сержант милиции Комаров, произвёл опрос вышедшего из окружения противника старшины роты старшего сержанта Полеонова Владимира Ивановича, коего в группе в количестве 13 (тринадцати) человек военнослужащих Рабоче-Крестьянской Красной Армии задержал в селе Порог. Опрос произведён на предмет выяснения обстоятельств отхода их с боевых позиций и выхода в глубокий тыл наших войск.
Опросом установлено, что указанные красноармейцы принадлежали сапёрной роте 1009-го стрелкового полка 292-й стрелковой дивизии, где командиром дивизии был полковник Виноградов, командиром полка майор Смирнов. При личном досмотре выявлено, что задержанные при себе не имеют никаких документов, подтверждающих личность. Имеются только смертные медальоны, заполненные одинаковым почерком на разные фамилии. При них находилось оружие отечественного производства: ручной пулемёт Дегтярёва ДП – 1 шт., пулемёт "Максим" – 1 шт., винтовки Мосина образца 1891/30 гг. – 16 шт., пистолёт-пулемёты ППШ – 2 шт., пистолет системы ТТ - 1 шт., гранаты отечественного производства – 16 шт. (Ф-1), винт. патрон – 372 шт. россыпью, 2 диска к пулемёту ДП, патрон ТТ – 3 диска, патрон в лентах – 3 коробки.
Также имелось оружие иностранного производства: ручные пулемёты MG – 3 шт., ZB – 1 шт., карабины – 12 шт., гранаты – 17 шт., патрон в лентах и барабанах – 1250 шт., россыпью – свыше 1000 шт.
Бойцы одеты по летнему плану, в шинелях и форменном полевом обмундировании, у всех имеются плащ-накидки, ботинки с обмотками, у троих немецкие сапоги. Летнее обмундирование ношеное и латаное, на вид 3 категории, грязное. С собой задержанные привели 7 лошадей с повозками, в которых находится инженерное имущество, в основном шанцевый инструмент. Также переданы 91 медальон, 3 справки о сдаче паспортов, 12 писем с адресами. По словам задержанного, это якобы документы погибших военнослужащих, подобранные в пути следования.

Задержанный Полеонов дал следующие показания. По его словам, рота в составе полка начала отход от реки Волхов на восток в начале 20-х чисел октября 1941 г. Полк отступал от рубежа к рубежу, давая бой на выгодных позициях. Но превосходные силы противника не позволяли закрепиться на этих рубежах. Воздействие артиллерии, авиации и танков противника разрушало наши позиции и командование давало приказ на отход. Много бойцов было убито и оставлено на поле боя. Сапёрная рота под командованием лейтенанта Фуражкина Николая Сергеевича минировала позиции, гатила дороги, пилила лес для создания завалов, взрывала мосты через ручьи. Также бойцы сапёрной роты не раз участвовали в боевых действиях. К началу отхода от реки Волхов в роте имелось 65 человек, в боях при отходе рота понесла потери не менее 32 человек, включая политрука и командиров взводов. У деревни Ситомля рота была поставлена на крайний левый фланг полка для прикрытия позиций минированием. Левее расположения роты по фронту соседа не было. За 2 суток было поставлено 3 минных поля. В ночь на 4 ноября рота по неизвестной причине оторвалась от полка. По словам Полеонова, полк ушёл, не предупредив командира роты. Посланный в штаб полка связной в роту не вернулся. Связи не было. Приказов ни от кого не поступало. Рота по приказу товарища Фуражкина двинулась на Тихвин самостоятельно. При отходе в сторону Тихвина из роты ночью потерялись 16 человек. Таким образом в роте товарища Фуражкина после этого осталось 16 человек, с ним 17. Имелись 8 повозок с лошадьми с инженерным имуществом (мины, шнур, взрыватели, тол, шанцевый инструмент), небольшим запасом продовольствия и фуража. На дороге валялось много имущества и вооружения, попадалось немало убитых красноармейцев. 4 ноября к вечеру заслышали сзади непонятный гул. Рота свернула с дороги и укрылась в лесу. Сначала показались мотоциклисты с колясками и пулемётами на них, потом на Тихвин проследовали танки противника, следом бронетранспортёры, а за ними пошли грузовики с пехотой. По словам задержанного, сапёры поняли, что противник прорвал фронт…".

4 ноября 1941 года.

- Вот-те на… Товарищ лейтенант, что делать-то будем?
Полеонов озирнулся к командиру, надеясь услышать от него толковый ответ, ибо у самого такого ответа не было. Ситуация была не просто аховая, а жуть какая страшная. В кои-то веки старшина даже малость растерялся. Связи нет, командования нет, жратвы мало, люди в летнем, согреться негде, рота в тылу противника и теперь даже костры жечь нельзя. Полеонов был опытным бойцом, прошёл сапёром финскую, в германской повоевал уже и на Западном фронте у Смоленска, был ранен, а после госпиталя в Свердловске прислан из запасного полка с пополнением на Волхов. По прибытии его сразу же поставили старшиной в изрядно выбитую в сентябрьских боях сапёрную роту 1009-го полка. Роту и обязанности освоил быстро, дело знакомое. На гражданке был бригадиром строителей на тракторном заводе в Сталинграде. Ситуацию никудышную усёк разом. И даже ему, столь опытному, от её осознания было не по себе.

- Что делать, что делать. А то и делать, - Фуражкин ответил не сразу, цедя слова и наблюдая из-за еловых веток в бинокль за чужим движением на большаке. – Присягу выполнять, старшина. Что делать. Бить фашиста.
- Так-то оно так, товарищ командир. Но как бить? Чем? И кем? Нас осталось с гулькин нос.
- Бить будем там, где сможем. Зазря головы сложить дело плёвое. Тут головы наши сохранить надобно.
И дальше после паузы:
- Чтобы дальше эту гадину бить и добить. Слушаю ваши дельные предложения, мой бравый старшина.

Фуражкин обернулся к Полеонову. Ему было уже под 50. Несмотря на годы, комплекция была вполне поджарой, чуть сутулой. Тяготы войны сносил стойко, наравне с молодняком. Болячки его не брали. Ел с бойцами с одного котла, командирский паёк не зажимал, на бойцов без дела не ерепенился, командовал спокойно и расчётливо, почти не повышая голоса, но и не допуская сомнений. Не пил и не курил, положенные ему по довольствию папиросы отдавал старшине на раздачу в роту. Его слушались беспрекословно, задания выполняли с лихвой, что для Полеонова, можно сказать, было в диковину. Он всяких командиров повидал. И тех, что постоянно командный голос вырабатывали, и самодуров, и рохлей никчемушных. Чуть что боец не так сделал – наказание, хорошо, если только наряд вне очереди. А в военное время нарядами не ограничивались, тут и товарищеские суды, и аресты на несколько суток с посадкой в "холодную", и отдача под трибунал. Бывалоча, самодуры учиняли и расстрел на месте или перед строем бойцов за невыполнение приказа. Под горячую руку таких солдафонов попадались и командиры среднего комсостава, и простые бойцы, и даже политруки. Нередко самоуправство это в боевой обстановке, да ещё при отступлениях, сходило им с рук. Оправданно ли это было? А шут его знает, всю обстановку мало кто ведал, а вдруг тот расстрелянный и вправду виноват? Вот то, что без суда законного это порой происходило, спору нет – тут, как ни крути, а преступление, за которое надо было отвечать, но ответственность эта нередко затиралась кутерьмой боевой обстановки и выхолащивалась иной раз в безнаказанность.

Фуражкин другой. У этого свой подход имелся к каждому бойцу, особенно к молодым. Он к бойцам как к детям своим относился. А карал только явных пройдох, за месяц пребывания в роте Полеонов таких двоих увидел. И то – как карал, да и кара ли это? Тех после неоднократного ненадлежащего выполнения приказов командиров своих взводов Фуражкин просто сослал… в пехоту, там в ротах на передке нехватка солидная имелась. Написал рапорт командиру полка, который был удовлетворён. А на замену ему в роту дали троих молодых солдат-новобранцев 1922 года рождения. Тех, как принято говорить, окружили заботой и много чему за месяц научили. Полеонов лично за ними приглядывал. Кстати, эта троица сейчас поодаль в кустах полёживает, не погибли бойцы и не слились в никуда. Петров, Кравцов и Цыбенко. Ждут, что командир скажет.

- Я так понимаю, товарищ лейтенант, у вас по карте путь-то пока один, другой дороги нет, кроме как этот большак. Так ведь?
- Верно. Что предлагаете?
- А пока немцы тылы не подтянули и патрулей не поставили, мы можем ночью тихонько прямо по дороге вперёд, ну, то есть назад, двигаться, за фрицами. Пара бойцов впереди заставой, а мы позади с повозками.
- А если ночью с тыла кто из фрицев поедет? Куда с лошадьми сворачивать будем?
- А мы не будем сворачивать. Вон на дороге видите убитых бойцов?

На дороге наполовину в кювете лежали два трупа наших солдат. То ли от бомбёжки, то ли ещё от чего, но бойцы были мёртвыми. Их уже обнесло снегом и шугой. Немцы их объехали, давить не стали.

- Мы их подберём, положим в повозки и потопаем на восток. Как только услышим, что сзади кто приближается, то оба трупа положим на дорогу. Ну, будто недавно был бой. Сами укроемся в кустах. Лошадей и повозки оставим на дороге. Фрицы точно проедут мимо. Мало ли тут нашего брата сколько побитого может быть? Да и бесхозных лошадей вы же сами видели – толпа по лесам шатается. Мы своих потом подберём и пойдём дальше. Пару раз такой финт точно получится. А за это время мы пройдём, ну, вёрст пятнадцать. У Тихвина дорог всяко побольше, свернём в сторону, обойдём немчуру как-нибудь.

Фуражкин рассмеялся. Трупы – на повозку? Вместо маскировки? Виданное ли дело? Впрочем, старшина дельный совет подал. Командир оценил. С подсказкой Полеонова в голове быстро созрел целый план действий. Не всякому это дано – вовремя сказать правильное слово в неясной обстановке. Тут изворотливость и сметка требуются. Мозги должны работать по-другому, изощрённее что ли, иначе не выбраться. Полеонов – голова, не подкачал! Ещё вчера рота была полноправной частью Красной Армии, где у неё было начальство, снабжение, задача. Рота не прекратила быть частью Красной Армии, но волей боевой обстановки оторвалась и от начальства, и от снабжения. Окружение, чтоб ему ни дна, ни покрышки. А задача как была, так и есть – бить фашистских гадов, пока есть силы, даже в кольце врагов. И никто её с роты не снимал.
- Хороший план, товарищ Полеонов! Командуйте строиться.
- Ротааа, повзводно становись!

Бойцы, сколь их осталось, поднялись от кустов и выстроились в тени раскидистых елей, скрывавших их с дороги. Смотрели в основном сумрачно, оторванно ("Чего орёт-то? Ещё фрица накликает"). Лишь трое новобранцев поблёскивали глазами, для них война ещё не превратилась в сущий ад. Хоть только кожа да кости, но сил пока было много, озорства тоже не занимать.
А осталось всех лишь 16 человек, пятая часть от полного штата.
- Равняйсь! Смирно! Товарищ командир, сапёрная рота 1009-го стрелкового полка по вашему приказанию построена.
- Вольна!
- Вольна!
Фуражкин снизил тон голоса, говорил внушительно и крепко:
- Товарищи бойцы, мы есть часть Красной Армии, попавшая в окружение противника. Наша первая задача – бить врага любой ценой. Наша вторая задача – дойти до наших войск и сохранить наши жизни для дела дальнейшей борьбы с врагом. Всем понятно?
- Так точно, тарщ лейтенант, – послышались нестройные голоса бойцов.
- У нас есть мины, взрывчатка, личное оружие. Имеются средства транспорта и продовольствие. Мы можем и должны выйти из окружения на соединение с нашими частями. Боевой приказ следующий. При наступлении ночи выдвигаемся на дорогу, выводим лошадей и повозки. Грузим на повозки два трупа наших бойцов и их винтовки, начинаем движение на восток по дороге, будем стараться выйти из окружения. Интервал 10 метров. Воронков, Ненашев – вы двое в головной заставе. Следуете с оружием наизготовку в 200-300 метрах впереди нас по разным сторонам дороги. Ваша задача предупредить нас о противнике. Как только завидите или почуете его, оба бегите к нам с донесением. Желательно это делать по-над кюветами каждый со своей стороны, чтобы вас раньше времени не подстрелили. Кто-нибудь да добежит, желательно, чтобы оба. Остальные следуют с лошадьми. Порядок следования – на повозках.
- Тарщ лейтенант, а трупы нам пошто? – не сдержался единственный в роте ефрейтор Соломин.
- Не торопитесь, товарищ Соломин. Трупы везти в средней повозке с ездовым Кожевниковым. Имущество из неё переложить в остальные. Идти будем ночью. Всем двигающимся в основной колонне внимательно слушать, особенно на задней повозке. Старшина, пойдёте замыкающим.
- Есть замыкающим!
- Слушать – не приближается ли кто к нам сзади? Давеча мы услышали непонятный гул и вовремя свернули с дороги. Оказалось, это шли немецкие танки. Вот и в этом случае слушайте движение по дороге. Из-за болот у нас остался малый шанс сейчас продвинуться как можно дальше по дороге на восток до момента, когда дальнейшее движение с повозками будет невозможно. Немцев впереди должна увидеть головная походная застава. Немцев сзади должны услышать вы.
Помолчал, прохаживаясь вдоль жидкого строя:
- Оружие в движении держать надетым через плечо на ремнях. Как только кто услышит приближение противника, тот должен подать голосом сигнал "Немцы". Все сдают лошадей к разным обочинам и оставляют по дороге широкий проезд. Поняли? К разным обочинам, широкий проезд. Как только лошади встали, двое с передних, двое с задних повозок от Кожевникова бегут к нему и снимают трупы наших мёртвых бойцов, кладут их на дороге у повозок, после чего все убегают за ближние к ним кюветы. На дороге не дёргаться, к кюветам бежать каждый на своей стороне. Класть трупы так, чтобы на них не наехали, будь это танк или грузовик. Всё поняли?
- Здорово придумано, тарщ командир!
- Разговорчики! – Полеонов одёрнул сказавшего.
- После того, как противник проследует, если он не остановится, все через некоторое время по команде выходят к лошадям, кладут трупы к Кожевникову и колонна следует дальше. Окончание движения – начало рассвета. Сворачиваем в лес, маскируемся, наблюдаем, ждём до ночи. В следующую ночь продолжаем движение. Старшина!
- Я, товарищ командир.
- Подготовьте мины, после выхода колонны на большак минируйте его в точке выхода. Этот взрыв даст нам сигнал о движении противника сзади. Точно так же сделаете это и тогда, когда враг подъедет сзади и придётся осуществить трюк с трупами.
- Когда сделать – до подъезда противника к повозкам?
- Не успеете. Заминируете после проезда противника до начала нашего движения. Это будет наш второй сторожок.
- Есть, товарищ командир!

- Слушайте дальше боевой приказ. Если головная застава встретит противника, сумеет донести об этом или начнёт бой, всем остальным действовать следующим образом. По команде остановить лошадей и прижать их к правой обочине. Запомните – к правой. Снять с повозок приготовленные сидора и выдвинуться за правый кювет в лес, там в 100 метрах остановиться и ждать остальных. В сидора немедленно после отдачи этого боевого приказа набить максимальное количество мин, тола и средств взрывания, сколько их у нас осталось. Старшина, соорудите сейчас же из плащ-палаток два мешка, в них нагрузите тушёнку, концентраты и сухари. Вес мешков должен быть посильным для переноски вьюками на лошади. Для этого распрягайте сейчас одну из повозок с крепкой лошадью и на эту лошадь перед ночным выходом грузите вьюки. Повозку оставляем, лошадь с собой. Проследите, чтобы вес каждого мешка в отдельности был подъёмен для носки двумя бойцами. К мешкам сразу же привяжите жерди для носки. Не забудьте в мешок положить меру овса для вьючной лошади. После этого остатки продовольствия раздайте людям. Товарищи, рассовывайте его в сидора и по карманам. После раздачи, если будут остатки, то их разрешаю съесть.

Строй стоял молча, но после слова "съесть" бойцы одобрительно запереглядывались.
- Да, и ещё. В случае опасности и невозможности дальнейшего движения по дороге лошадей распрягаем, повозки оставляем и уходим лесами на восток. С собой ведём лошадей с вьюками. Всем всё ясно?
- Так точно, тарщ командир!
- Исполняйте! Старшина, списки личного состава роты у вас?
- Виноват, товарищ лейтенант, не сохранились.
- Куда дели?
- А вот когда с последней позиции уходили, так ящик с документами был в блиндаже. Я дал команду перенести его в повозку.
- Кому?
- Ефрейтору Шустову.
- И что Шустов?
- А он пропал с теми 16 бойцами ночью.
- Тэкс, значит, и документы пропали?
- Выходит, что так.
- Понятно, перепишите всех наличных бойцов. Составить в двух экземплярах, один мне, один оставьте себе. В списке фамилия-имя-отчество, год рождения, место рождения, военкомат мобилизации, звание, адрес семьи, имя родственника. Всё, как по книге учёта 2/УР.

Начало подмораживать. Время до вечера прошло быстро, сумерки, а следом и ночь спустились густо и слепо. Всё было готово к выходу. Первыми на дорогу вышли Воронков и Ненашев. Бойцам дали по паре гранат и два ППШ. За ними вышла на дорогу и вся колонна. Положили трупы погибших бойцов в повозку Кожевникова. Полеонов спроворил на дороге мины. Начали движение около 20 часов. Впереди не было видно ни зги, темень кромешная. Лошади каким-то только им ведомым образом следовали по грунтовому полотну, не уворачивая в кюветы. На подмёрзшей дороге из-за снега образовалась хрустящая шуга. Лейтенант изредка подсвечивал военным фонариком карту. Толку с этого было мало, окрестности всё равно не различимы, привязку не сделать. Сколько прошли – непонятно. Считал расстояние примерно, по затраченному времени и приблизительной скорости колонны.

Фуражкина занимал один простой вопрос. А что, если настигающие сзади немцы не проедут мимо вставшей колонны, а остановятся и начнут досматривать? Впрочем, на этот вопрос лейтенант сам себе давал весьма короткий ответ: "Да ну, во-первых, с чего фриц ночью осмелится шастать по только что отвоёванной дороге, во-вторых, даже если сунется – с какого-такого перепугу он остановится у семи повозок с лошадьми и двумя трупами на дороге? Да он сейчас такой же пуглец, как и мы". Фуражкин себя трусом не считал, но от суровой неизвестности холодок нутро его пощипывал. Потому и сравнил себя с фрицами как на одной доске.

Ночь прошла в движении с небольшими остановками, продвинулись никак не меньше 8-9 километров на северо-восток. Впереди поначалу громыхало, а как начали движение, то и улеглось. Немцы, видать, приняли ужин и спать легли. Ночь самое наше время. Фуражкин понимал, что впереди река Сясь, на мосту точно будет немецкая охрана, там не пройти. Там же начинались деревни, фрицы должны были встать там гарнизонами. Ещё вечером он насмотрел на карте до Сяси лесную дорогу, которая с основной сворачивала вправо в сторону Клинца. Она совершенно не выводила к Тихвину, но могла позволить уйти в сторону от противника и выйти из окружения. Суть фуражкинских ночных рассуждений сводилась к следующему. Коль немцы прорвались, то прорыв этот, скорее всего, узкий клин на северо-восток, вбитый в нашу оборону. Их явная цель – Тихвин и железная дорога, которая снабжает Ленинград. Коль противник возьмёт Тихвин и перережет дорогу – Ленинград может пасть. Двигаться на север у колонны Фуражкина возможности нет, впереди две реки, бездорожье, болота и немцы по деревням. А если двигаться на юг, то колонна уйдёт в наши глубокие тылы, которые пока неизвестно где. Но туда есть хоть какая-то дорога, которая может быть свободна от немцев.

Игорь Иванович Ивлев. Повесть "Последний решительный". Часть 1. 4 ноября 1941 г.

Последний решительный. Часть 1. 4 ноября 1941 года.

Последний решительный. Часть 1.
4 ноября 1941 года.