26 июня 1941 - прорыв из окружения частей 3, 4 и 10 Армий Красной Армии

Дмитрий Хазанов, Николай Гордюков "Су-2 на фронтах Великой Отечественной": "26.06.1941 г. 25 бомбардировщиков Су-2 97-го бап (13-я бад) с высоты всего 300 м попытались разбомбить танковую колону около Слонима. Не имея истребительного прикрытия, бомбардировщики активно вели воздушный бой. Их экипажи доложили об уничтожении пяти "Мессершмиттов", из которых два на счету летчика старшего политрука Шаронова и еще один - штурмана его экипажа лейтенанта Засорина. Всего в этот день 97-й бап произвел 34 вылета, лишившись 14 Су-2 (сбито в бою 10, разбилось при перелете два и сдано в ремонт два). 9 авиаторов погибли, один получил ранение и 14 пропали без вести. По немецким данным, противниками полка в районе Слонима являлись Bf-109F из истребительной эскадры JG53. Хотя несколько истребителей получили повреждения, а машина командира эскадры майора барона фон Мальтцана (von Maltzahn) совершила вынужденную посадку, безвозвратных потерь они не имели. Но и немецкие летчики в этот день оказались не слишком результативны: основной ущерб группам Су-2 на данном направлении нанесли германские зенитки".

Логунов Владимир Николаевич, курсант, радист 59 отдельного батальона связи (из фондов музея истории ВОВ, г. Минск): "… К полудню 26 июня мы вышли к железнодорожному мосту через небольшую балку где-то поблизости от Слонима. Лес кончился - впереди голое холмистое поле. Все наши попытки выйти из леса в поле встречались шквальным огнем немцев. Вернулись к мосту и стали совещаться, что делать. Одни предлагали идти влево в лес, другие - вправо и обойти немцев. Шум, гам, а толку нет. И тут раздался твердый и уверенный голос: "Все слушай мою команду!" Мы обернулись на голос, затихли, прислушались. На мосту стоял богатырского телосложения младший лейтенант:

- Командование принимаю на себя! За неподчинение - расстрел на месте!

- Средний комсостав по четыре в голову колонны стройсь!

- Младшие командиры и рядовые строиться за головной колонной!

- Старшины замыкают колонну!

Закончив, он, размахивая револьвером, спустился вниз, где люди, повинуясь ему, уже начали строиться в общую колонну.

- Правое плечо вперед, марш! - повернул он колонну на песчаную дорогу к лесу.

Все повиновались приказу. Перевалив гору, мы спустились на окраину леса, где встретили еще одну группу наших бойцов во главе с комиссаром. Среди них я, к удивлению, увидел нашего повара Игнатьева на двуколке, на которой он проехал от самой границы. И, естественно, спросил, нет ли у него чего перекусить.

- Нет. Путь не близкий: что и было, все поели. Остались только гранаты. Если хочешь, могу выделить парочку", - ответил он. У меня было две своих "лимонки", но я на всякий случай прихватил у повара из повозки еще пару, думая, что сгодятся в пути, и не ошибся.

Группа с комиссаром влилась в наш отряд, который теперь по численности приближался к полку. Здесь, в лесу, было решено атаковать немцев у шоссейной дороги. Было решено, что младший лейтенант будет командовать правым фланг и в центре отряда, а комиссар - левым флангом. На опушке отряд растянулся в цепь для атаки. Заморосил дождь, когда весь наш отряд молча бросился по ржи к следующему холму, на вершине которого стояло несколько больших сосен. К нашему удивлению под соснами мы увидели хорошо окопавшуюся батарею из нескольких орудий. Ее командир, старший лейтенант, с радостью встретил нас, но сказал, что у него на каждое из трех орудий осталось всего по два снаряда, выпустив которые, он испортит пушки и присоединится к отступающим. Наш лейтенант взял у командира батареи бинокль, посмотрел на немецкие позиции, на одинокий двухэтажный дом и ветряную мельницу рядом с ним, где, вероятно, у немцев был наблюдательный пункт, а возможно, и пулеметы и сказал:

- Когда мы пойдем в атаку, вы этими снарядами, комбат, попробуйте накрыть этот домик. А потом присоединяйтесь к нам.

Совсем рядом по холмам проходило шоссе на Слоним. С криком "Ура!" вся наша разномастная цепь бросилась с холма вниз, к дороге, в атаку. По атакующим ударили вражеские пулеметы и минометы. А наша батарея тут же начала бить по дому. На наших глазах верхнего этажа у него не стало. Заметно ослаб и огонь по нас. В лощине мы немного задержались, перестроились и снова вперед, на этот раз к холму, который разрезала надвое дорога. Взбежав на гребень холма, мы увидели ее уходящую через холмы на восток. Немцы отошли за нее и прекратили огонь. Рядом с дорогой, на вершине холма, стояли 3 наших подбитых танка. Возле одного из них сидел танкист, раненый разрывной пулей в ногу выше колена. Старший лейтенант Гайворонский приказал мне перевязать танкиста и посадить его в танк. В это время на противоположном холме за дорогой выросла цепь немецких солдат. Они не стреляли. С их стороны донесся голос: "Давайте вашего генерала на переговоры". Командовавший нами младший лейтенант, приказал: "Вперед!" и вся наша цепь ринулась с холма вниз к дороге, за которой находились немцы. Я оставил танкиста и тоже бросился в атаку, но команда Гайворонского: "Выполняйте приказание, перевязывайте танкиста!" остановила меня. Перевязав танкиста, я помог ему забраться в танк через передний люк. Я спросил не надо ли ему чего подать, но он попросил меня только помочь ему закрыть люк. Закончив помогать танкисту, я побежал догонять своих товарищей. Прибежав к дороге, я увидел, что там собралось 50-60 солдат. Кто-то уже был ранен, а кто-то помогал выйти из боя своим раненым товарищам. Но едва я ступили на дорогу, как над нами там и сям показались облачка разрывов - немцы стреляли шрапнелью. Их огонь стал вносить опустошение в нашем отряде. Надо было поскорее покинуть дорогу. Несколько раз мы поднимались в атаку, и каждый раз залегали под огнем немцев. Помню, как один старшина с ручным пулеметом поднял нас всех, кто находился на дороге в атаку. И, когда он встал над дорогой во весь рост, немецкая мина угодила прямо в него. Нам удалось добежать примерно до середины холма, как в наших рядах стали рваться немецкие мины. Пришлось мне с еще двумя бойцами, находившимися поблизости, залечь в ближайшую воронку и пережидать обстрел. На нас троих: русского, украинца и казаха в наличии оказались один наган, одна винтовка и несколько гранат. После обстрела бой как-то стал затихать, а на правом фланге - вообще закончился. Вскоре неподалеку послышались голоса немцев. Ориентируясь на их голоса, я бросил в ту сторону пару гранат. Наступила ночь. На противоположном бугре немцы включили прожектор, которым освещали дорогу и били по каждому подозрительному месту. Но и сами они не могли ступить на нее, рискуя быть уничтоженными. Утром я услышал, как кто-то идет по ржи в нашу сторону. Я приготовил последнюю гранату и, приподнявшись для броска, увидел вчерашнего комиссара с перевязанной головой и с ним еще 3 бойцов. Комиссар сказал нам, что немцы по дороге так и не прошли и были вынуждены искать обходной путь, так как думали, что столкнулись с крупной частью русских войск. Потом мы продолжали отступление дальше в направлении Барановичи. А начальника интендантской службы нашего 59 обс старшего лейтенанта Гайворонского я после этого боя больше не видел. Наверно он погиб в том бою".

Замашкин Александр Иванович, механик-водитель 57 танкового полка 29 танковой дивизии "В июне 1941": "Из Зельвы ночью двинулись дальше. Утром шедшие впереди машины остановились у какого-то развилка дорог: у некоторых из них кончилось горючее. Стали сливать его из двух трех машин в одну, опустошенные машины поджигать. Так двигались мы, примерно, до полудня. Техника шла по дороге, а люди, лошади по обеим ее сторонам, поминутно посматривая на небо. Впереди мы увидели в небе аэростат-корректировщик. И сразу же среди наших отступавших подразделений начали рваться снаряды. Пытались свернуть в сторону от дороги, но, куда бы мы не сунулись, везде нас встречал плотный огонь, корректируемый воздушным наблюдателем. Было приказано собраться вместе всем пешим с оружием и прорваться через огненное кольцо. Но и это не дало никаких результатов. Люди гибли ежеминутно. Росло число раненых. Вечером всех раненых собрали в лежавшем на пути селе в местной школе. Остальные продолжали движение. Машин уже почти не осталось, техники тоже. Нас били со всех сторон из орудий и минометов, а мы не видели врага, стреляли наугад. В следующей деревне нас встретил какой-то генерал. Он приказал всем построиться, разделиться на две партии. Потом поставил задачу: ночью одной партии прорваться влево, другой - вправо. Группа, в которой я оказался, пробилась через заболоченный лес, форсировала какую-то реку и оказалась на местности, где немцев еще не было".

Кульбицкий Николай Яковлевич, танкист 13 танкового полка 7 танковой дивизии 6 механизированного корпуса: "После боев под Крынками из сорока с лишним танков в нашем первом батальоне осталось шесть. Погиб наш комбат. Тяжело ранило командира нашей роты. Погибли и получили ранения многие наши товарищи. Днем 26 июня, уже под Волковыском, получили приказ отходить на Слоним. Вскоре попали под сильную бомбежку - и остались две машины: наша "КВ" и тридцатьчетверка. Командование экипажем моего "КВ" принял старший сержант Аркадий Овсеенко. Я был механиком-водителем, а места заряжающего и стрелка-радиста, погибших во время авианалета, заняли старшина-сверхсрочник Константин Карабанов и красноармеец Алексей Петрухин. Кстати, Овсеенко был родом из Оршанского района Витебской области, а Петрухин - из Рязани. Из экипажа Т-34 я запомнил лишь механика-водителя Демьянова. До Зельвы не доехали - кончилось горючее. Долго искали его. На каком-то железнодорожном полустанке обнаружили цистерну как раз с дизтопливом. Заправились "под завязку". По танковому следу нашли брод через речку Зельвянку. Поехали дальше по полевой дороге и услышали вдали несколько орудийных выстрелов. Потом неожиданно натолкнулись на пять или шесть немецких грузовиков с пехотой. Ну и прошлись по ним. Немцы, кто успел выскочить из машин, разбежались в панике. А мы проскочили то место и скрылись. Ночь мы скоротали в лесу под деревней Ходевичи, недалеко от Деречинской дороги".

Гейнц Гудериан "Воспоминания солдата": " Танковая группа снова перешла в подчинение 4-й армии и получила приказ отрезать по линии Задворье (9 км севернее Слонима), Голынка, Зельва, р. Зельвянка пути отхода противника из Белостока".

Военно-исторический журнал: из архивов министерства обороны СССР "Дневник немецкого офицера 71 пехотного полка 29-й моторизованной дивизии": "Рано утром мы продвинулись на несколько километров дальше через Озерницу на северо-восток, до пункта 214. Из кустов и ржаных полей мы были обстреляны из винтовок и пулеметов. Затем начали стрелять со всех сторон. Чтобы добиться покоя, нам пришлось прочесать всю окружающую местность. Эти парни прячутся в ржаных полях. Так как они себя ничем не обнаруживают, то мы решили с ними долго не возиться и окружили всю местность. Гражданских мы также бьем всеми видами оружия, находящимися на вооружении германской армии. Жаль только, что не хватает веревок, чтобы вешать этих коварных. Еще перед полуднем мы получили наше задание. Через Озерницу, где расположен полк дивизии, продвинулись на восток. Наш постоянный спутник - густое облако пыли. За маленьким селом мы прошли через лес. Местами видны трупы, на дороге разбитые машины. Однако в этом маленьком лесочке все выглядит страшно. Лежат средства передвижения различных видов, расстрелянные и сожженные, оставленные на дороге или около нее при поспешном бегстве. На многих видны следы гусениц наших танков. Повсюду в хаотическом беспорядке разбросано оружие, снаряжение, продовольствие и обмундирование. Над всей этой картиной разрушений парит трупный запах. Во всех положениях раздавленные, сожженные, обугленные машины. До Костеньево (далее Костени) и Особняки дорога завалена. Еще, когда выяснялось положение, как и перед полуднем, раздалась трескотня. Опять прочистили поля. Вечером батальон закрепился севернее Костеней фронтом на север. В полночь снова прибыл приказ выступать".