24 июня 1941 - прорыв из окружения частей 3, 4 и 10 Армий Красной Армии

Баклан Пантелей Захарович, помощник командира взвода 311 гаубичного артиллерийского полка "В июне 1941": "От Деречина уцелевшие бойцы вместе с командирами начали отходить на Слоним-Новогрудок-Мир-Минск-Бобруйск и Рогачев. Когда 24 июня подъехали к Слониму, там уже действовал немецкий десант на танкетках. Нам, вооруженным лишь винтовками и наганами, было бесполезно идти на врага. Однако бой мы приняли. Здесь погиб командир 1 дивизиона Гончаренко".

Заполь Михаил Юделевич, прораб УАС НКВД Барановичской области "От солдата до генерала. Воспоминания о войне", т.5: "… На рассвете 24 июня наша автоколонна подошла к железнодорожному мосту. Вручную, по шпалам, машины были перетащены на другой берег реки Зельвянка и укрыты в придорожном лесу, т.к. дорога полностью обстреливалась одиночными немецкими самолетами. Ночью началось движение по маршруту на Барановичи-Слуцк-Минск…".

Трошин А.М., лейтенант, командир взвода 378 гап 155 сд, "Память, Слонимский район": "… Утром стали выползать немецкие танки (до 30 штук), которые открыли по нашим позициям пулеметно-артиллерийскую стрельбу. Одновременно нас стали сильно бомбить вражеские самолеты. Нашей авиации не было. Мы понесли большие потери. Мои два орудия остались исправными, но оба трактора-тягача были выведены из строя. Также был убит один из водителей тягачей по фамилии Мазур. Со всего взвода нас осталось четыре человека. В такой обстановке был получен приказ отходить. Сняв с орудий панорамы и приспособления для стрельбы, мы закопали их в условленном месте, а сами орудия замаскировали. Мы отходили последними. Звуки стрельбы перенеслись на восток. На поле боя виднелись четыре подбитых немецких танка…".

Левошкин Леонид Николаевич, красноармеец 6 отдельного железнодорожного батальона 1 отдельного железнодорожного полка 9 отдельной железнодорожной бригады: "… Рано утром на позиции наших рубежей обрушилась немецкая авиация. Буквально через каждые десять минут один налет сменялся другим. Появились немецкие танки, и мы вступили в неравный бой. Весь день 24 июня батальон героически сражался. Многие захватчики нашли себе могилу в этом бою. Но погиб, как видно, весь наш батальон. А я получил тяжелое ранение, сгоряча еще дополз до дороги, где меня и подобрали санитары… После войны я встретился с командиром нашей бригады Матищевым и по его утверждению после выхода отдельных частей бригады из окружения из Белоруссии во вновь сформированную 9 бригаду никто из нашего батальона не вернулся, а батальон прекратил свое существование как боевая единица РККА…".

М. Джагаров - лейтенант 130-го корпусного артиллерийского полка 1-го стрелкового корпуса "Костры партизанские": "…Наконец мы добрались до Волковыска. И здесь бушевали пожары. Железнодорожный узел был полностью разрушен. Тогда мы присоединились к какой-то воинской части, состоящей из разрозненных подразделений, и с ней направились в сторону Слонима. В районе городского поселка Зельва дорогу нам преградил немецкий десант. После непродолжительного боя пришлось свернуть на грунтовую дорогу в сторону населенного пункта Мижевичи, на восточной окраине которого уже разгорался бой. Вражеские автоматчики с ходу атаковали подразделение, но их атаку отбили. Вскоре фашисты подтянули артиллерию и минометы. Особенно чувствительным был минометный огонь, загорелось несколько хат. Я с отделением красноармейцев присоединился к взводу пехоты. Левее расположился расчет станкового пулемета, правее вели огонь бойцы с трехлинейками и ручными пулеметами. После очередного сильного минометного обстрела до восьмидесяти гитлеровских автоматчиков и стрелков короткими перебежками начали наступление на наш небольшой и неукрепленный рубеж. Подпустив их примерно на сто метров, мы открыли плотный огонь. Несмотря на большие потери, гитлеровцы продолжали атаку. Мы их расстреливали почти в упор. Лежавший левее меня незнакомый младший лейтенант-пехотинец поднялся и с криком: "Бей гадов!" - бросился в контратаку. Красноармейцы дружно поддержали своего командира. Впервые я встречал врага так близко. Стрелял, как и другие, почти навскидку. Бой длился недолго. Лишь некоторым фашистам удалось спастись бегством. Много их тогда нашло себе могилу у деревни Мижевичи. Насколько позволяло время, мы пытались укрепить свои не приспособленные для серьезной обороны участки… Я разговорился с младшим лейтенантом. Это был командир стрелкового взвода. После боев на границе их батальон понес большие потери, и теперь он с группой бойцов направлялся в район старой границы. До него, как и до многих из нас, дошел слух, что там, в бывших укрепрайонах, должным образом будет встречен враг. К нам подошел высокий блондин и представился: - Командир отделения Анисимов! Отбился от части. Какие будут указания?…. Младший лейтенант увидел бойца в казачьей форме.

- А ты как попал сюда? - удивился он.

- Я служил в Ломже в кавалерийском полку. Фамилия моя Уртаев. В бою убило коня, я отстал от своих и вот топаю вместе с пехотой.

Говорил он с ярко выраженным кавказским акцентом, но слова подбирал бойко. Младший лейтенант и ему решил дать задание.

- Вот, что, казак, даю я тебе троих бойцов, постарайся разведать местность восточнее деревни. Там беспрерывно идет перестрелка. Узнай, что к чему…

Вскоре на нас снова посыпались мины. Загорелись ближайшие дом и овин… Вдруг послышались пулеметные очереди. Немцы начали второю атаку… На сей раз врагов было не менее сотни. Они шли рассредоточенной цепью, уступами, большинство их было с автоматическим оружием. Младший лейтенант, лежавший рядом со мной, неожиданно отполз назад и двинулся к станковому пулемету. Он что-то сказал там пулеметчику и снова лег в общую цепь. Пулемет тем временем перенес огонь значительно левее своей прежней зоны обстрела. Только теперь я разгадал действия младшего лейтенанта - он, стреляя сам из ручного пулемета, внимательно наблюдал за действиями бойцов и не оставлял без внимания шоссейную дорогу, которая проходила в трехстах метрах от нашего участка обороны. Правда в сторону шоссейной дороги, связывающей Мижевичи с Ружанами, мы заранее выслали отделение красноармейцев с ручным пулеметом, но этот слабый заслон противник, конечно, легко мог сбить. Вскоре мы отчетливо увидели, как на дороге остановилось несколько тупорылых автомашин, а через минуту немцы открыли плотный огонь по боковому заслону. Атакующих нас с фронта гитлеровцев удалось прижать к земле, но и сами мы не могли свободно маневрировать. Сосредоточенный ружейный и автоматный огонь противника сковывал нас. Мы отвечали ему интенсивным огнем, но боеприпасов у нас было не густо. Младший лейтенант крикнул мне сквозь ружейную и пулеметную трескотню:

- Товарищ лейтенант, продолжайте здесь бой, отбивайтесь до последнего, а я с группой бойцов поспешу на помощь ребятам, которые прикрыли нас от дороги.

И он отполз влево, движением руки приказывая стрелкам по-пластунски следовать за ним. Казалось, враг разгадал наш маневр и усилил обстрел. Мне было видно, как более десятка красноармейцев с винтовками и трофейными автоматами ползли за младшим лейтенантом. Увешенные гранатами, они едва передвигались. Наконец доползли до разрушенного сарая, вышли из зоны основного обстрела, а затем, привстав, двинулись в сторону дороги. Немцы с удвоенной яростью ринулись на наш боевой порядок. Захлебывались ручные пулеметы. Бойцы готовились к рукопашной. И вот в атакующих полетели гранаты. И тогда вдруг истошные воинственные крики фашистов перекрыло мощное "ура". По правому флангу наступающих ударили пулеметы. Все смешалось. Воспрянув от неожиданной подмоги, мы бросились в контратаку - начали расстреливать фашистов в упор, колоть штыками, бить прикладами. И на этот раз мы выстояли. Отдельным небольшим группам гитлеровцев удалось скрыться во ржи, что подступала к деревне с северо-восточной стороны. Ко мне подбежал возбужденный Уртаев.

- Товарищ командир, посмотрите, сколько бойцов мы привели на помощь. Уртаев представил меня старшему лейтенанту.

- Группа наших красноармейцев ведет бой у шоссейной дороги, - сказал я старшему лейтенанту. - Надо помочь.

- Я знаю об этом, - заговорил старший лейтенант. - Туда уже ушло два отделения бойцов со станковым и двумя ручными пулеметами.

- Однако там немцев много.

- Хорошо, - согласился старший лейтенант. - Берите сколько надо и поспешите на помощь. А я со своими людьми буду держать оборону здесь.

Я отсчитал пятнадцать красноармейцев и повел их на помощь младшему лейтенанту. Но бой у шоссейной дороги не стихал. Обстановка там складывалась явно не в нашу пользу. Несмотря на потери, противник продолжал наступать. Отчетливо доносился гул танков. Вскоре мы увидели тяжелые машины с крестами на бортах. Они двигались и стреляли из пулеметов и короткоствольных пушек. Снаряды рвались на окраине деревни. Подоспели мы вовремя, Но ни одной пушки, ни одного миномета у нас не было. Ко мне подбежал младший лейтенант.

- Прикройте нас огнем, а затем отходите быстро за речку, что восточнее деревни, иначе всех нас подавят гусеницами. Я постараюсь задержать танки.

Он снабдил бойцов гранатами и поспешил по овражку к дороге. Отходили мы в сторону леса. По пути к нам присоединились остальные бойцы во главе со старшим лейтенантом. Гул танков нарастал. Они входили уже в деревню. Перейдя ручей, мы заняли оборону в мелколесье. Через несколько минут к речке подошли два тяжелых танка. Обстреляв наши позиции, они направились на север, к шоссе Пружаны-Слоним. Мы решили послать разведку к прежнему месту боя - беспокоились за судьбу оставшейся там группы смельчаков. Прошло с полчаса, разведчики не возвращались. Со стороны шоссе слышался грохот военной техники противника. Наконец показалось несколько красноармейцев. Один из бойцов рассказал нам, что младший лейтенант и его бойцы погибли…"

Газета "Комсомольская Правда" от 10 февраля 1942 года "Записка Героя. Письмо из вражеского тыла": "Вчера в редакцию с очередной почтой принесли небольшой потрепанный конверт, на котором значилось: "Из вражеского тыла, Смоленская область". Письмо было доплатное. На нем нет штампа города, из которого его отправили. Видимо его много недель несли люди, решившие во что бы то ни стало доставить конверт по адресу. Они с опасностью для жизни пересекли линию фронта и где-то здесь опустили письмо в почтовый ящик. Редакция глубоко благодарит этих неизвестных людей, которые из скромности даже не сообщили нам своих имен. Благодаря им, мы получили один из тех волнующих документов, который не забудется в истории Великой Отечественной войны. Письмо написано давно, оно датировано 27 августа 1941.

"Дорогие товарищи! Мы пишем эти строки в глубоком тылу врага, где нам пришлось остаться, потому что мы были ранены и отстали от своей части. Мы все же уверены, что это письмо дойдет до Вас. Нам очень хочется рассказать о подвиге одного героя-пограничника, которого мы видели в бою в Западной Белоруссии 24 июня 1941 года. В те дни наши славные пограничники первыми встали на защиту наших рубежей. Только по их трупам фашистские полчища продвигались вперед. Все пограничники были спаяны, как одна семья, они дрались, как львы, предпочитая смерть фашистскому плену. И вот нас ранило у местечка Слоним. Мы отстали от своей части. Солнце уже зашло, как будто бы оно прощалось с внешним миром. Мы двигались по проселочной дороге. Видим, стоит пограничник - ремонтирует повозку. В повозке у него ручной пулемет и несколько гранат. Мы ему помогли отремонтировать повозку. Вдруг послышался звук мотора. Скоро подъехал мотоциклист-разведчик и говорит: "В километре от Вас немец". Пограничник посмотрел на нас и говорит: "Вы раненые поезжайте, а я останусь". И он снял ручной пулемет, взял гранаты и пошел по направлению к мостику, который виднелся на шоссе. Мы запротестовали, но он в порядке приказа заставил нас ехать. Мы только увидели, как он приспосабливал пулемет за кустами возле шоссе. Не прошло и часа, как мы догнали свое отделение. Я доложил лейтенанту, который шел с нашими красноармейцами, обо всем, что мы видели. Только я кончил доклад, как мы услышали взрывы гранат и очереди пулемета. Тут же было послано 6 человек на помощь пограничнику с тем, чтобы одновременно разведать силы противника. Прошло 30 минут. Все стихло. Через час из кустов вышли все 6 человек. Они доложили: "На дороге 11 убитых гадов, из которых трех добили мы". Но пограничника на месте боя они не нашли. Только найден был разбитый ручной пулемет, была видна кровь и лежала на дороге маленькая записка. Мы взяли эту записку и прочитали ее. Она нам всем запала в память и мы решили ее, во что бы то ни стало, сохранить и переслать через фронт, как драгоценный документ. Эту записку мы прилагаем к своему письму. Вот, что в ней написано:

"Товарищи! Если я умру за Родину в борьбе с германским фашизмом, то передайте привет всему Советскому народу и великому Сталину. Мой адрес: Каз. ССР, Западно-Казахстанская область, Джаныбекский район, Тановский мясосовхоз № 452, Мергалеву Григорию Илларионовичу от Мергалева Ивана Илларионовича".

Очевидно герой пограничник писал своему брату. Мы не знаем какая судьба постигла героя-пограничника Ивана Илларионовича Мергалева. Возможно, он пал смертью под пытками фашистов, которые могли захватить его раненым. Мы на всю жизнь запомним его, героя-пограничника, который ради защиты своей Родины и своих товарищей, то есть нас, раненых, принял с врагом неравный бой и вышел из него победителем. Вечная слава и вечная благодарность герою Ивану Илларионовичу Мергалеву! Если есть на войне люди, которые хорошо знают этого героя, пусть они тоже напишут в "Комсомольскую Правду и расскажут о нем подробно.

Старший сержант Златов. Красноармеец Шатько".

Мергалев Иван Илларионович, сержант транспортной роты 5 комендатуры 88 Шепетовского пограничного отряда (из фондов музея истории ВОВ, г. Минск): "24.06.41 … послышались первые очереди автоматов наших разведчиков. По деревьям защелкали разрывные пули. Бойцы по команде рассыпались в цепь и приняли боевой порядок. В лесной тишине послышался гул моторов, он становился все сильней. Из-за кустарника показались 2 легких танка. Они приближались. К капитану Мартынову обратился пограничник с двумя гранатами в руках.

- Разрешите мне? - сказал он, кивая головой в сторону танков.

Капитан немного помедлил с ответом и отрывисто сказал: "Давай!". Боец по-пластунски двинулся на встречу танкам. Вскоре в впереди идущий танк одна за другой полетели две гранаты. Танк дернулся, как бы изготовившись к прыжку, и тут же осел. Из щелей подбитого танка начал струиться дымок. Второй танк развернулся и попытался уйти в обратном направлении, но там, у дороги, его уже поджидала группа пограничников во главе с замполитом 19 заставы политруком Джафаром Сытдыковым. Вскоре был подбит и задымил и второй танк. Как только с танками было покончено, капитан Мартынов отправил меня на шоссе с ранеными, которых я доставил к месту назначения, погрузил на автомашину и отправил в тыл. А сам возвращался обратно к месту боя. Но на месте боя уже никого не было. В лесу стояла таинственная тишина. Смрадно чадили подбитые немецкие танки. Я спокойно распряг лошадей и пустил их на лужайку. Через несколько минут раздался одиночный выстрел и в нескольких метрах от меня упал красноармеец. Я бросился к нему, но он уже был мертв. Оказалось, что недалеко были 4 немца, которые незамедлительно из автоматов открыли по мне огонь. Между нами завязалась перестрелка. Один немец упал, а остальные побежали к моим лошадям. Отстреливаясь на ходу, я уходил в глубь леса. Выпустил очередь по лошадям и по немцам, убил лошадей и еще одного немца. Оторвавшись от немцев, вышел на дорогу, идущую на Слоним и дальше на Барановичи, и там увидел нашу разбитую автомашину. В кабине был убитый шофер. В кузове лежали два ручных пулемета, гранаты, диски и ящики с мясными консервами. Один пулемет был неисправен. Второй пулемет, гранаты и банку консервов я забрал с собой. По дороге движение приостановилось, наступал вечер. Остановившись у моста, я помылся в реке, поел, покурил. Когда опять вышел на дорогу, то увидел, что в лесу стоит пара лошадей с повозкой, у которой было сломано дышло и снято колесо. Я был рад этой находке и стал налаживать повозку. В этот момент ко мне и подошли 4 раненых красноармейца, один был в тяжелом состоянии. А тут еще сообщили, что по дороге идут немцы. Приказав раненым быстрее уезжать, я приготовил к бою пулемет и гранаты. Знаю, что живым вряд ли выйду из боя. Поэтому тут же и написал записку, которую потом подобрали и сохранили наши бойцы. Прошло некоторое время. Слышу шаги. Выходит на шоссе отряд немцев, все с автоматами. Подпускаю их метров на 15-20 и решаю пойти на хитрость: бросать гранаты так, чтобы они рвались позади немцев - пусть думают, что их окружают. Бросил одну гранату, вторую. Расчет оказался верным. Человека 4 тут же свалились, а остальные открыли огонь из автоматов куда придется. Они думали, что против них много русских. Кончились гранаты, начал строчить из пулемета. У немцев крик, все мечутся, многие падают. Но вот у меня и патроны кончились. Идти одному в штыки на автоматчиков бесполезно - и я решил выходить из боя. Жалко было портить пулемет, но пришлось: одному было трудно унести и пулемет, и личное оружие. Мне удалось ускользнуть от фашистов и выйти из окружения. Впоследствии я присоединился к своей части…"

Акалович Н.М. "Они защищали Минск": "В 13 часов артиллеристы (84-й легкий артиллерийский полк) появились в Слониме и, позабыв об усталости, сразу же приступили к оборудованию огневых позиций. Здесь на рубеже Щары, части 121-й и 155-й стрелковых дивизий с 8 часов утра вели тяжелый бой с превосходящими силами 47-го моторизированного корпуса противника. Прорвавшись к Слониму, противник намеревался с ходу захватить город. Вражеские танки шли напролом. Вся надежда была на только что прибывших артиллеристов, и они в полной мере проявили свое воинское мастерство. Только во второй половине дня 24 июня 84-й артиллерийский полк уничтожил 14 гитлеровских танков.

Батарея лейтенанта Шомоди (политрук батареи Алексей Шлеев) стояла на прямой наводке против моста, которым пытались овладеть немцы. Атаки следовали одна за другой. Не сумев сломить упорное сопротивление советских воинов, немцы бросились искать брод через реку, и во второй половине дня нашли его в нескольких километрах севернее моста. Колонна фашистских танков, поднимая клубы пыли, потянулась к берегу реки. Создалась реальная угроза их выхода в тыл наших войск, оборонявших переправу.

Майор Воропаев (командир 84 АП) приказал лейтенанту Шомоди снять с позиций батарею и любой ценой преградить противнику путь на восточный берег. Батарея успела вовремя: один танк уже подходил к восточному берегу, другой был на середине реки, третий приближался к воде. Несколько танков двигалось вдоль опушки леса, подходившего вплотную к берегу реки. Батарея с ходу заняла огневую позицию и открыла огонь по танкам, преодолевавшим брод. Они были поражены первыми же выстрелами, а затем орудия ударили по машинам на опушке леса. Гитлеровцы, видимо, решили, что наскочили на засаду и, сделав по батарее несколько выстрелов, отошли в глубь леса. В это день они больше не пытались воспользоваться бродом".

Гейнц Гудериан "Воспоминания солдата": " В 8 час. 25 мин. я оставил свой командный пункт и поехал по направлению к Слониму. В этот город уже вошла 17-я танковая дивизия. Но по дороге от Ружаны к Слониму я натолкнулся на русскую пехоту, державшую под огнем шоссе, по которому должно было идти наступление. Батарея 17-й танковой дивизии спешившиеся стрелки-мотоциклисты вяло вели на шоссе огневой бой. Я вынужден был вмешаться и огнем пулемета из командирского танка заставил противника покинуть свои позиции. Теперь я мог продолжать свою поездку. В 11 час. 30 мин. я прибыл на на командный пункт 17-й танковой дивизии, расположенный на западной окраине Слонима, где, кроме командира дивизии генерала фон Арнима, я встретил командира корпуса генерала Лемельзена. Обсуждая создавшуюся обстановку, мы услышали в нашем тылу интенсивный артиллерийский и пулеметный огонь; горящая грузовая машина мешала наблюдать за шоссе, идущим из Белостока; обстановка была неясной пока из дыма не показались два русских танка. Ведя интенсивный огонь из пушек и пулеметов, они пытались пробиться на Слоним, преследуемые нашими танками Т-IV, которые также интенсивно стреляли. Русские танки обнаружили нас; в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов: мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас же бросились на землю, и только не привыкший к войне бедняга подполковник Феллер, присланный к нам командующим резервной армией, сделал это недостаточно быстро и получил весьма неприятное ранение. Командир противотанкового дивизиона подполковник Дальмер-Цербе получил тяжелое ранение и через несколько дней умер. Эти русские танки удалось уничтожить в городе.

Затем я осмотрел передовые позиции в Слониме и поехал на танке T-IV через нейтральную полосу в 18-ю танковую дивизию. В 15 час. 30 мин. я снова был в Слониме, после того как 18-я танковая дивизия получила задачу наступать в направлении Барановичи, а 29-я мотодивизия - ускорить продвижение в направлении Слонима. Затем я поехал обратно на командный пункт группы и вдруг наскочил на русскую пехоту, которая на грузовых машинах была переброшена к Слониму; солдаты как раз намеревались сойти с машин. Сидевший рядом со мной водитель получил приказ "Полный газ", и мы пролетели мимо изумленных русских; ошеломленные такой неожиданной встречей, они не успели даже открыть огонь".