История 24-й танковой дивизии РККА

Прорыв.

Воспоминания полковника в отставке В.Г.Тимошенко: "День 15.9.41 г. после форсирования реки мы провели в лесу, накапливаясь у шоссейной дорога Мина-Каушта. Сосредоточение наших войск в лесу у дороги занимало по фронту несколько километров. Охрана дорога противникам была не сплошной и состояла из отдельных огневых точек, а кое-где отдельных танков. Временами на дорогах останавливались автоколонны гитлеровцев и продолжительное время стояли без движения, что также являлось препятствием перехода через дорогу. Выдвинувшись к дороге, мы увидели неприглядную картину. Все телефонно-телеграфные линии вдоль дороги были оборваны и представляли собой препятствие. У дороги лежали трупы наших бойцов, подорвавшихся на минах и убитых при переходе дороги.

Продвижение наше сразу вызвало огонь со стороны противника. Мы отошли в лес. Там было очень много людей. Обсудив со ст. лейтенантом Александровым план действий, мы выделили группу бойцов с задачей блокировать и уничтожить засеченные нами огневые точки. Решили преодолеть дорогу одновременно тремя группами. Во главе одной Александров, второй - я, и третьей комиссар дивизиона капитан С.С.Кулагин.

При выходе к дороге мы выявили ожившую огневую точку противника, которая была подавлена нашим огнем. Наши группы одновременно стремительным броском преодолели дорогу. После перехода через дорогу большая масса людей снова рассредоточилась по лесу Кауштинского болота. Отойдя от дороги 300-400 метров на север, мы услышали орудийные и пулеметные выстрелы из танков.

На этом и соседних участках дорогу переходили: штаб 41 ск, основная масса 177 сд, штаб 24 тд и отдельные части дивизии, разведбат, 49 тп, батальон связи и др. Часть отходящие сил была отсечена противником и отошла снова в лес, в их числе оказались командиры 41 ск генерал Астанин, 177 сд полковник Машошин с сыном, 24 тд полковник Чесноков, 49 тп майор Лебедев, командир полка АККУКС полковник Одинцов, а также 483 сп и др. Все они потом вышли из окружения в первых числах октября на участке 54 армии в районе Погостье, а111 сд, прикрывавшая отход частей Лужской группы, переправилась через реку Волхов и вышла на участок 52 армии Волховского фронта.

С наступлением темноты мы вышли на окраину совхоза Коб-ралово. Двухэтажные деревянные дома были пустые. Организовав круговую оборону, решили использовать дома для короткого ночного отдыха. На ночлег собралось много людей. Вскоре появилась картошка и вода. В кухнях нижних этажей выбитые окна плотно занавесили плащ-палатками и принялись варить картошку, а большинство личного состава, уставшего и голодного, легло вповалку спать.

К утру разведка установила, что во всех ближайших населенных пунктах находятся немцы. Было решено избегать встречи с ними, скрыто продолжать движение на Ленинград. Обойдя Ант-ропшино, группами подошли к Павловску и, обойдя его с восточной стороны, парком, вышли у окраины Тярлева в нижний парк Пушкина, не доходя до железнодорожной станции Детское Село, снова пересекли железную дорогу и, обойдя станцию, подошли к полотну железной дороги и, прикрываясь ее насыпью продолжали движение до ст. Шушары. По этому маршруту, не считая мелких стычек, противник не встречался. Это было уже 17 сентября". (67)

Первые группы бойцов и командиров 24-й дивизии, выходившие из окружения самостоятельно или с партизанами, появились в Пушкине, по воспоминаниям ветерана дивизии А.Ф. .Живова, примерно 12-13 сентября. В Пушкине все части Лужской оперативной группы, выходившие из окружения, собирались в Софии.

Военврач Л.П. Дробинская, служившая в санотделе 55-й армии, вспоминала, как встретила днем 17-го сентября в Пушкине возле армейского пункта питания, рядом со штабом армии, большую группу военных из 24-й танковой дивизии. Это были врачи и медсестры из медсанбата дивизии, а с ними раненые и больные танкисты. Возглавляли группу начсандив, военврач второго ранга Н.Н. Евстифеев, который сменил погибшего начсандива военврача первого ранга С.А.Крючкова, и командир медсанбата дивизии, военврач третьего ранга А.П.Кондратьев. (68)

На всех дорогах, что вели в Ленинград, были выставлены посты во главе с офицерами штаба фронта. Эти посты встречали вышедшие из окружения части и отдельные подразделения Южной оперативной группы, и направляли в места сбора. Личный состав 24-й танковой дивизии и артиллерии направляли на улицу Каляева, дом 22, где располагалось 2-е Ленинградское артиллерийское училище.

Свидетелями того, как прорывались из окружения части 41-го стрелкового корпуса, стали бойцы сформированного в городе Пушкине партизанского отряда под командованием И.В. Емельянова. Отряд шел в заданный район, утром 15-го сентября подошел к шоссе Тосно - Вырица и расположился в лесу, заняв круговую оборону. Перейти шоссе днем не было возможности, по дороге в сторону Ленинграда двигались колонны вражеских войск. Около одиннадцати часов послышалась стрельба. Немцы начали прочесывать лес, а выходившие из окружения группы красноармейцев вступали в бой с противником и пытались прорваться. Время от времени немцы выводили из леса под конвоем группы пленных. Стрельба и разрывы гранат не прекращались до вечера. В ночь с 15-го на 16-е сентября, около полуночи, западнее деревни Каушта, где лес примыкал к шоссе, отряд перешел дорогу, а к утру следующего дня достиг своей старой базы (это был второй рейд) в урочище Олень, между участками Витебской и Новгородской железных дорог, в семи-восьми километрах от них. В пяти километрах от базы было село Введенское, в шести километрах шоссейная дорога. Днем, после нескольких часов пути, на подходе к большому болоту, партизаны услыхали ржание лошадей, а затем увидели более сотни лошадей, которых засасывала трясина. Лошади были строевыми, на некоторых виднелись седла.

В десять часов вечера 16-го сентября отряд переправился через реку Оредеж возле деревни Клетно, и ночью с 16-го на 17-е сентября в лесу были обнаружили бараки, а в них тяжелораненые красноармейцы из частей 41-го стрелкового корпуса. Раненые находились здесь больше недели, и уже прошло два дня, как закончились продукты. Фельдшер отряда занялся осмотром и перевязкой раненых. Партизаны накормили раненых консервами, сухарями, угостили махоркой. В час ночи группа партизан вышла в деревню Клетно, с тем, чтобы привести к баракам местных жителей. Немцев в деревне не было, и группа вернулись в пять часов утра с двумя женщинами и мужчиной. Принесли продукты: молоко в бидонах и корзину яиц. Партизанам пообещали, что будут навещать раненых и кормить их, а при первой возможности переправят в отдаленные деревни, где нет немецких гарнизонов.

В двух километрах от бараков партизаны обнаружили два брошенных штабных автобуса, полностью исправных, но без горючего. После этого разведчики обследовали большой участок леса, и выяснилось, что в радиусе километра все лесные дороги и просеки забиты грузовиками автобусами, танками и орудиями. С орудий сняты замки и прицелы. Это была техника сорок первого стрелкового корпуса, оставленная перед Витебской железной дорогой. Командир отряда Емельянов связался по рации с Ленинградом, и отряд получил приказание - остаться в этом районе, чтобы закопать или уничтожить орудия, танки и машины. Базу отряда оборудовали в десяти километрах западнее железнодорожной станции Слудица, на границе Гатчинского и Оредежского районов. Вскоре выяснилось, что брошенная техника заинтересовала немцев: некоторые машины с помощью тягача вытаскивали на проселочную дорогу и увозили, с некоторых снимали моторы. Тогда было решено демонтировать и приводить в негодность машины и двигатели в ночное время, а утром и днем, действуя из засад, не давать возможности немцам увозить технику. Немцы в ответ стали появляться в лесу под сильной охраной, у партизан появились убитые и раненые. Продолжалось все это до восьмого октября, когда отряд получил приказ на выход из немецкого тыла. (69)

Сколько бойцов и командиров 41-го стрелкового корпуса вышло из окружения? Точно ответить на этот вопрос невозможно, тем не менее, некоторые цифры существуют. По данным, что приведены в воспоминаниях маршала артиллерии Г.Ф. Одинцова "Повелители огня", из окружения под командованием полковника Машошина вышел отряд численностью около 3-х тысяч человек, под командованием полковника Родина отряд численностью 800 человек. Под командованием полковника Одинцова 1-го октября на участке 281-й стрелковой дивизии 54-й армии в районе Погостье, Посадников Остров, вышел из окружения отряд общей численностью около 1,5 тысяч человек, в который входили артиллерийские части Лужской оперативной группы. (70)

В книге "Тихвин, год 1941" есть описание форсирования Волхова 4-го октября 1941-го года, на участке 267-й стрелковой дивизии 52-й армии, частями 111-й стрелковой дивизии (два стрелковых полка) под командованием полковника Рогинского. Всего же через Волхов переправилось "около 6-ти тысяч человек". (71) По некоторым данным, вместе с частями 111-й стрелковой дивизии через Волхов переправился и 502-й стрелковый полк 177-й стрелковой дивизии под командованием майора Шапиро.

Вот какие цифры называет И.И. Ивлев (сайт "Солдат.ру"): "После неудачной попытки прорыва в районе Вырицы (у д. Мины) часть войск пошла на Пушкин (177, 235 сд, остатки 24 тд) - кто не попал в плен, вышел 22-24.09.41 (около 1,5 - 2 тысяч чел.), часть на Тосно, Шапки, Погостье (в основном командование корпуса) - вышли к 26-28.09.41, часть (111 сд) - лесами в сторону Любани, Апраксина Бора, южнее Чудово кр. Волхов, переправившись 30.09.-05.10.41 (около 2,5 тысяч чел.). 20 тысяч человек, по немецким данным, попало в плен и содержалось в пересыльном лагере дулаг-320 в г. Луга на Лысой Горе".

Источники называют различное количество попавших в плен, от 15-ти до 21-й тысячи человек. Если это так, то в плену оказалась большая часть Южной оперативной группы. Определенно здесь можно сказать только одно: окружение и плен - это и есть основная причина, по которой о защитниках Луги долгие годы говорилось и негромко, и невнятно.

Теперь о 24-й танковой дивизии. Обстоятельства сложились таким образом, что командир 24-й танковой дивизии полковник Чесноков был вынужден перед выходом из окружения сдать командование своему заместителю полковнику Родину. Версию этих событий в изложении полковника Родина мы видим в боевом донесении по танковым войскам Ленинградского фронта на 22.00 22.9.41 г., где говорится: "К 21.9.41 г. вышли из окружения остатки личного состава 24 тд. Остатки вывели пом.к-ра дивизии - полковник Родин - и комиссар дивизии - полковой комиссар Сочугов. По данным полковника Родина командир дивизии - полковник Чесноков -больным оставлен в лесу у партизан". (72) Болезнь действительно имела место, однако в письмах полковника Чеснокова семье, где подробности выхода из окружения изложены неоднократно, какие-либо партизаны при этом не упомянуты ни разу. Так или иначе, большая группа бойцов и командиров 24-й танковой дивизии (800 человек, как утверждается в воспоминаниях Г.Ф. Одинцова) из окружения вышла именно под командованием полковника Родина. Так и в документах: в ведомостях 24-й танковой дивизии на получение денежного довольствия за сентябрь 1941-го комсоставом и сверхрочниками значатся 124 человека, в ведомостях рядового и младшего начсостава (они хранятся в фонде 124-й танковой бригады) насчитывается 670 человек.

Естественно, возникает вопрос о численности дивизии к началу окружения. Ответить на этот вопрос можно лишь приблизительно. В последних числах июля 1941-го года, то есть после расформирования 48-го танкового полка, и отправки в Карелию 24-го мотострелкового полка без одного батальона, в 24-й танковой дивизии числилось около 5500 человек. За период с 10-го по 22-е августа дивизия потеряла 175 человек (подсчитано по боевым донесениям и оперативным сводкам штаба дивизии), а 5-го августа из состава дивизии был выведен 1-й дивизион гаубичного артполка, численность которого составляла около 350-ти человек. Такой приблизительный подсчет позволяет предположить, что в 24-й танковой дивизии к началу боев в окружении было немногим меньше 5000 человек.

Таким образом, большей части 24-й танковой дивизии, тем, кто не смог перейти шоссе Сиверская-Вырица, выпал совсем другой путь. Кто-то нашел в себе силы и вышел к своим, кто-то попал в плен... Из письменных свидетельств тех дней удалось найти лишь упомянутые выше письма полковника Чеснокова, которые хранятся в его семье. Ослабленного болезнью комдива (заболел он за три дня до выхода, температура поднялась до 40°C) перенес "на горбу" через Оредеж начальник связи дивизии майор Бобков, после чего полковник Чесноков остался вдвоем со своим адъютантом и однофамильцем, младшим лейтенантом Чесноковым. Затем к комдиву присоединились капитан Вургафт, замполитрука Гинзбург, старший политрук Михайлов, прокурор Григорьев и другие. Полковник Чесноков возглавил эту группу: "Поскольку на меня смотрели как на путеводителя, невольно, как-то само собой воля мобилизовала организм, и болезнь стала уменьшаться с каждым часом и километром". В район Пушкина и Слуцка группа вышла двумя днями позже основных сил, и перейти линию фронта здесь не удалось. Из письма М.И. Чеснокова: "Проводник, который вызвался нас провести тайной тропою, фактически вывел нас на немецкую заставу. Тут у меня произошли колебания в группе. От группы откололись двое (прокурор Григорьев и следователь), которые пошли в другом направлении. Я же с группой направился строго на восток и через 15 дней вышел к своим". Вышла группа полковника Чеснокова в район Волховстроя.

Большая группа командиров и бойцов, главным образом артиллеристов, во главе с командиром 24-го гаубичного полка майором Плескацевичем направилась в сторону Москвы -об этом рассказал полковнику Чеснокову начальник артиллерийского снабжения 24-го гаубичного полка воентехник 1-го ранга Алексеев.

Майор И.В. Абрамов, помощник командира дивизии по МТО, прислал полковнику Чеснокову письмо с Калининского фронта, где рассказал о своем пути из окружения следующее: "Спешу сообщить, что пока жив и здоров, того и Вам желаю. По обстоятельствам не могу подробно описать "пройденный" путь. Вкратце могу написать, что находился в движении 37 дней. Довелось пережить много всего "хорошего". Ик своим пришел 22.10.41. Все трудности остались позади. Пришел один почти. Вначале было много, а потом количество снизилось и дошло почти до единицы. ... Был один путь - самый тяжелый и глухой. Темные ночи и густые леса помогли и только уверенность решили исход в нужную сторону".

Вот что вспоминал о выходе из окружения Ю.А. Круковский: "Лейтенант Ларионов рассказал, что выход к Ленинграду отрезан. Гитлеровцы, разгадав наш замысел, расставили танки по дороге Сиверская - Вырица и вели сплошной огонь по опушкам леса. Оставался один путь, по вражеским тылам. Было объявлено, что следует объединяться в мелкие группы вокруг людей, знающих местность или имеющих карту и компас.

Эти группы должны были самостоятельно пробиваться на восток к своим. Так мы и поступили. Впереди протекала река Оредеж, которую предстояло форсировать. На другом берегу реки ревели неприятельские машины. Мы продвигались гуськом ночью, в кромешной осенней тьме. Тогда я впервые узнал, что можно спать на ходу, чуть касаясь впереди идущего. Подошли к реке и остановились, ожидая, когда угомонятся гитлеровцы на том берегу. Наконец все стихло. Переправу начали в полном молчании по жердевым мостикам, которые ухитрились соорудить во тьме наши саперы.

На том берегу Оредежа и начался наш самостоятельный выход из окружения. Я имел полевую карту, но компаса не было, В группе, кроме меня, шел замполитрука А. Соколов и другие товарищи. Одно время с нами шел работник штаба лейтенант Карасев, а потом он решил направиться к Чудову и откололся от нашей группы.

Наша группа продолжала свой путь к Любани. Параллельно с нами двигались и другие группы. Иногда мы встречались на марше. Помню, что впереди нас шли группы майора Рыбакова и капитана Потапова. Некоторым из них удалось раздобыть лошадей, и они ехали верхом, продвигаясь значительно быстрей.

Мы шли пешком. Добравшись до какого-нибудь населенного пункта, мы первым делом направлялись в огороды и копали картошку. Наварив ее, подкрепившись и отдохнув, двигались дальше. За это время мы сделались настоящими следопытами. Научились многое читать по следам и лесным отметинам. Продвигаться таким способом нам помогло то, что гитлеровцы тогда шли только по дорогам, спеша к Ленинграду. Лес был наш.

... Вскоре мы пришли в деревню Гороховец в районе Оломны. Наконец-то вышли к своим! Это было 9 октября 1941 года. Позади были многие километры тяжелого, изнурительного пути, полного жертв и лишений". (73)

22-го сентября 1941-го года был выпущен, вероятно, последний приказ, адресованный командиру 24-й танковой дивизии: "Командиру 24 тд. Командующий войсками фронта приказал:

1. На основании директивы Народного Комиссара Обороны СССР за № 2/III к 24 сентября 1941 года сформировать 124 отд. танковую бригаду, согласно прилагаемого штатного расчета. Частям бригады присвоить номер бригады.

2. На укомплектование бригады обратить личный состав и материальную часть 24 танковой дивизии и 146 танковый полк 198 мсд.

3. Зенитный дивизион бригады, из-за отсутствия материальной части, временно не формировать.

4. Танковые батальоны 124 танкового полка укомплектовать танками "КВ" и танками Т-34. В связи с этим, в танковом полку разрешается содержать личного состава сверхштата в числе 36 человек.

5. Начальнику отдела кадров фронта, начальнику отдела политуправления фронта и начальнику отдела по укомплектованию штаба фронта доукомплектовать бригаду личным составом.

6. Начальникам управлений и отделов фронта обеспечить бригаду материальной частью, вооружением, транспортом и всеми видами довольствия.

7. Начальнику штаба ЛВО обеспечить бригаду печатями и штампами.

8. Об исполнении донести к 24 сентября 1941 года с представлением сведений о боевом и численном составе бригады". (74)

Источник: Хомяков И. "История 24-й танковой дивизии РККА". - Санкт-Петербург: BODlib, 2006. - 232 с.